Деяние Луны

«Обещаешь, ждать тут?» – я вызвала в памяти образ Кости, стремясь вразумить себя, но мысль о том, что сейчас он может лежать раненный, истекая кровью, приносила страдание. Фантазия нещадно била по самому больному месту, показывая искажённое болью лицо.

«Прости, – я поднялась, печальным взором обводя комнату. В ярком свете, если закрыть уши, не поверишь в то, что творится внизу. Все кажется обычным, нормальным, но это не так. – Я не могу быть здесь без тебя».

Открыв дверь, я вышла в коридор. Будь что будет, моя судьба сейчас превратилась в пульсирующую точку, которая жила в его сердце. Только его биение заставляло меня идти, только оно давало силы не бояться.

Гостиная напоминала поле битвы. Пол был вспахан когтями, а битая посуда опасными осколками валялась повсюду. Огромная трещина на боковой стене, грозящая обрушить весь дом, распалась на несколько чёрных паутинок. Они тонкими нитями разбегались в стороны, с каждым новым ударом приближаясь к люстре, которая висела в центре потолка. Удивительно, как она устояла при таком разгроме.

Груда хлама, которая когда-то была огромным шкафом, занимавшим всю стену, вдруг пошевелилась и оттуда вылез Данила.

Белые волосы удлинились, спускаясь ниже плеч, а алые глаза с вертикальными зрачками пристально следили за противником, находящимся у входной двери.

В руках Кости было то, что осталось от любимой вазы Валентины. Маленькие осколки хранили в себе память о подарке Азалии Роуман, его матери.

Хрупкая женщина была прекрасным гончаром, и любила создавать необычные предметы, поражая людей не только мастерством, но и воображением.

Как жаль, что ваза в виде лепестка берёзы перестала существовать. Теперь никто не увидит, как легко солнечный свет проходит сквозь тонкие прожилки. А радужные тени, что отбрасывал хрусталь, в виде росы покоясь на кончике, навсегда пропадут.

Костя ненавидел эту вазу за вечное напоминание того, чего лишился, за неясные образы родителей, но все же попытался спасти ее. И теперь все, что удалось сохранить от семьи – лишь пара кусочков.

– Хватит, – грустно вздохнув, юноша разжал пальцы, и осколки упали на пол. Не было смысла хранить части целого, если не удалось сохранить его. Бессмысленно и безнадёжно.

– Дерись! – гортанно зарычал Данила, выпуская когти. Мягкие черты лица искривились, а взгляд был наполнен жаждой убийства. Он был во власти эмоций, не желая и не в силах противиться им.

– Перестаньте! – закричала я, сжимая от бессильной злобы перила лестницы. Надежда на то, что жуткий грохот привлечёт родителей, не оправдалась. Даже соседи не решились явиться сюда, видимо испугавшись попасть в эпицентр ярости братьев.

– Нина?! – Костя удивлённо посмотрел на меня. Чёрные брови сошлись на переносице, выдавая его недовольство. – Я же просил.

Серые глаза метали молнии, ведь я нарушила приказ и покинула комнату. Но было плевать, главное, видела его живым и здоровым. А царапины и ссоры можно пережить.

Этого замешательства хватило Даниле для успешной атаки. Сбив брата с ног, юноша вонзил длинные когти в грудь с такой силой, что те заскрежетали о деревянные половицы.

«Нет! – крик зародился в глубине, медленно понимаясь к горлу вместе с тошнотой. – Пожалуйста…»

Ноги едва держали тело, но отвести взгляд от Кости не могла. Мне казалось, что слышу, как с каждой секундой стук сердца замедляется и становится тише.

Тук, тук, тук…

«Страшно?» – одними губами спросил Данила. Его вид больше не внушал ужас, несмотря на то, что шерсть появилась на лице, а клыки обнажились в мою сторону.

«Нет», – мотнула головой вместо ответа.

– А так? – ногти вылезли вперёд, напоминая острые кинжалы, и юноша снова погрузил их в тело, заставляя стонать пол. Моя душа взвыла от боли, видя, как лужа крови растекается под Костей, пропитывая ковёр и алыми разводами уходя в стороны.

«Он ведь не мог убить брата, – шептала себе, не веря в происходящее. – Это не правда!»

Мне хотелось броситься вперёд и закрыть страшные раны руками, чтобы остановить кровь. Но ноги подломились, и все что могла, лишь сильнее сжать деревянные перила, дабы не потерять сознание.

Я не хотела, не могла верить в то, что он мёртв. Внутри все восставало против этой мысли. Ведь помнила, как быстро заживали следы от когтей на его теле, и потому была уверена, что если дать шанс – он спасётся.

Но разум не желал поддерживать сердце, и упорно твердил: «Смирись».

Смуглое лицо побледнело, приобретая землянистый оттенок, а губы, на которых виднелась кровь, ярким пятном выделялись на нем.

– Костя, – губы задрожали, и голос нерешительно исторгся из груди. – Костя?! – уже более решительно позвала его. Но парень не изменил своего положения, его взгляд, как и прежде, был устремлён в потолок.

«Прошу! – я жаждала услышать стон боли, увидеть, как дрогнут ресницы, отозвавшись на имя, но ничего. – Так не может быть. Это не правда».

– Ты должен его спасти, – взгляд упёрся в Данилу, и тело повело вперёд. Стопы сами зашагали по ступенькам, стремясь оказаться рядом с Костей и пальцами нащупать биение, почувствовать, как едва вздымается грудь. – Помоги!