Действительность

Я подхожу ближе и различаю в груде металла все больше знакомых черт. Вот задняя дверь, на которой неустановленные лица еще в прошлом году написали гвоздем неприличное слово. Вот знакомый мне металлический фрагмент, в котором невероятно трудно опознать кусок переднего крыла. Я и сам узнаю его только по наклейке, которой я замаскировал появившуюся по весне ржавчину. И наконец, прямо под ногами я замечаю погнутую магнитную доску, на которой дочка вчера нарисовала для меня колокольчик. Доску сильно погнуло, она лежала в луже чего-то похожего на моторное масло, но сам колокольчик не стерся и до сих пор был хорошо различим.

Что происходит? Я делаю еще один шаг, приближаясь к груде металла, и тут откуда-то из глубин памяти возникает изображение. Оно статично, словно фотография. На нем большой, черный внедорожник, словно таран, пробивает ограждение и вылетает на встречную полосу.

Да, я вспоминаю этот момент. Я как раз ехал домой с работы, когда это случилось. Но что же было потом? Как ни стараюсь, я ничего не могу вспомнить. Я не знаю, как выбрался из машины, не помню, как отошел от нее. Осознал себя я уже на дороге в некотором удалении от места происшествия.

Вокруг груды металла тем временем уже начинают суетиться люди. Кто-то стоит поодаль и что-то громко кричит в телефон. Вероятно, вызывает экстренные службы. Двое мужчин робко двигаются по направлению к слившимся в единое целое автомобилям. Их осторожность можно было понять – по асфальту растеклись все возможные автомобильные жидкости, и вероятность возникновения пожара была вовсе не нулевой.

Ко мне никто не подошел, никто не справился о том, как я себя чувствую, никто не поздравил меня с невероятным везением. Вероятно, люди подумали, что я тоже лишь свидетель этого происшествия, а никак не его непосредственный участник.

Я замечаю, что от начавшей скапливаться толпы зевак отделилась девушка в желтой куртке. Она начала обходить место аварии таким образом, чтобы можно было заглянуть на водительское кресло моей машины. Она аккуратно ступает промеж кусков разорванного металла, а я иду за ней след в след.

Наконец, когда мы добрались до того, что ранее было водительской дверью моего автомобиля, девушка аккуратно заглянула в салон автомобиля, но тут же резко отпрянула, как будто там бушевало обжигающее пламя. Девушка начала пятиться, зацепилась за какой-то металлический фрагмент, лежащий на асфальте, и осела прямо в грязь.

 Не вставая, она начала судорожно отползать от машины не в силах встать на ноги. Ее глаза заполнили слезы. Она вся вывозилась в смеси масла и бензина, отчего ее ярко-желтая куртка стала черно-коричневой. Но она продолжала ползти и когда она сумела отдалиться от машины метра на два, ее вырвало. Дрожащей, запачканной маслом рукой она пыталась остановить рвоту, но не смогла этого сделать. Наконец к ней подбежал какой-то мужчина, подхватил на руки и куда-то потащил.

Я же подошел ближе к своей машине, чтобы взглянуть на то, что ее так смутило. И там я увидел…

Себя. За рулем сидел я, собственной персоной. От удара в салоне сработали подушки безопасности. И сработали они вполне штатно, но столкновение было такой силы, что у моего автомобиля просто вырвало переднюю панель, а рулевая колонка сильно выдалась в салон, сместившись вперед и вверх. Моя голова, покоящаяся на задранной подушке, была словно бы немного дальше от туловища, чем это было задумано природой. Более того, она была, повернута так, что слегка склонившийся вперед, я смог бы увидеть крышу своего автомобиля. Сейчас же я сидел так, что пустым взором смотрел вслед той девушке, что так ужаснулась этому зрелищу. Но девушку давно отнесли в безопасное место, так что тому я, что сидел в машине, оставалось лишь безучастно смотреть на горизонт, как раз туда, где не так давно скрылось солнце.

Я заметил, что у меня на животе висит какая-то небольшая сумка, вроде тех, что когда-то давно носили продавцы на вещевых рынках. Странно, я никогда не носил поясных сумок. Я придвинулся поближе, чтобы разглядеть, что же это за сумка такая. И тут с ужасом я понял, что это вовсе никакая не сумка, а подошва моего кроссовка. Более того, в этом самом кроссовке была и моя ступня, отделённая от основного тела. Меня тоже замутило, и я попятился от машины.

– Это неприятно, – вдруг раздался голос сзади.

– Что? – я подскочил на месте и обернулся.

– Я имею в виду, что неприятно видеть свое тело, когда оно столь сильно повреждено, – сказал четко поставленным бархатным баритоном мужчина средних лет.

Мой собеседник был одет в аккуратно подогнанный черный костюм в тонкую красную полоску, под костюмом была белая сорочка, а венчал этот ансамбль красный галстук в тон полоскам на пиджаке. Очень странно что он решил одеться именно так, ведь именно в такой одежде восемь лет назад я вел свою жену под венец.

Лицо мужчины так же показалось мне знакомым, очень знакомым. Где-то я его видел, и не один раз, но где?

– Вы, кажется, актер? Или известный музыкант?

– Или спортсмен, – он мягко улыбнулся и кивнул.

– Спортсмен?