Дэйв Гурни. Книги 1-5

— Соня, это Дэйв Гурни. Я помню, что обещал тебе на этой неделе прислать портрет, и я надеюсь завезти его в субботу или хотя бы прислать тебе файл по электронной почте, чтобы ты могла его распечатать. Он почти готов, но я еще не до конца им доволен. — Он сделал паузу, обратив внимание, что говорит чуть более низким и мягким голосом, чем обычно. Это всегда случалось с ним при общении с привлекательными женщинами, как верно подметила Мадлен. Он прочистил горло и продолжил: — Важнее всего поймать характер. На лице должна читаться кровожадность, особенно в глазах. Я над этим сейчас работаю и это занимает уйму времени.

Раздался щелчок, и вслед за ним — запыхавшийся голос Сони.

— Дэвид, я тут. Не успела добраться до телефона, но я все слышала. Я тебя понимаю, хочется, чтобы все получилось идеально. Но было бы здорово, если бы ты действительно успел к субботе. В воскресенье будет фестиваль, в галерее будет куча народу.

— Я постараюсь. Может быть, ближе к вечеру.

— Отлично! Я закрываюсь в шесть, но сама задержусь еще на час. Тогда и приезжай. Как раз будет время поговорить.

Он в очередной раз поразился, что любые слова, сказанные голосом Сони, звучат как сексуальная прелюдия. Конечно, он понимал, что слишком многое домысливает. Он также понимал, что ведет себя довольно глупо.

— В шесть часов, хорошо, — услышал он собственный голос и вспомнил, что кабинет Сони, с его огромными диванами и мягкими коврами, больше похож на будуар, чем на место, где решаются деловые вопросы.

Он бросил телефон обратно в бардачок и окинул взглядом долину. Голос Сони, как обычно, внес сумбур в стройный ход его мыслей, и теперь они лихорадочно носились в его голове: слишком уютный кабинет Сони, настороженность Мадлен, невозможность заранее знать, какую цифру загадает человек, кровь, как роза, красная, шесть-пять-восемь — в гости просим, Харибда, неправильный абонентский ящик, нежелание Меллери связываться с полицией, серийный убийца Питер Пиггерт, обаятельный юный Джастин, богатая стареющая Кадди, доктор Джекил и мистер Хайд и так далее и тому подобное, безо всякой связи и ясности. Он открыл окно у пассажирского сиденья, со стороны речушки, откинулся назад, закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на звуке воды, бегущей по камням.

Его разбудил стук в окно над ухом. Он поднял взгляд и увидел невыразительное квадратное лицо, глаза были скрыты солнечными очками, а над ними чернел козырек полицейской кепки. Он опустил стекло.

— Сэр, с вами все в порядке? — Вопрос прозвучал скорее угрожающе, чем сочувственно, а слово «сэр» было скорее формальным, нежели вежливым.

— Да, спасибо, мне просто надо было закрыть глаза на пару минут. — Он взглянул на часы на панели приборов. Пара минут, как он заметил, растянулась на четверть часа.

— Куда вы направляетесь, сэр?

— В Уолнат-Кроссинг.

— Понятно. Вы сегодня употребляли алкоголь, сэр?

— Нет, офицер, я не пил.

Мужчина кивнул и сделал шаг назад, чтобы взглянуть на машину. Его рот — единственная различимая черта его лица, по которой можно было как-то судить о его настроении, — был презрительно искривлен, как будто он считал, что Гурни заведомо врет, что не пил, и намеревался найти тому доказательство. Он нарочито неторопливо обошел машину и вернулся к открытому окну рядом с водительским сиденьем. После долгой паузы он спросил с плохо скрытой угрозой, более уместной в пьесе Гарольда Пинтера, чем в рутинной проверке на дороге:

— Вы знали, что здесь нельзя парковаться?

— Я не сообразил, — спокойно ответил Гурни. — Я собирался остановиться всего на пару минут.

— Позвольте взглянуть на ваши права?

Гурни достал документы из бумажника и протянул их из окна. Он не любил в таких случаях щеголять тем, что он отставной детектив полицейского управления Нью-Йорка, со связями, которые при необходимости можно задействовать, но в этом копе он чувствовал неуместную надменность и враждебность, чреватые как минимум неоправданной задержкой. Он неохотно достал из бумажника еще одну карточку.

— Минуточку, офицер. Возможно, это тоже пригодится.

Коп осторожно взял карточку. Гурни увидел перемену в его лице, но не в сторону дружелюбия. Было больше похоже на помесь разочарования и злобы. Нехотя он вернул ему карточку и права.

— Хорошего вам дня, сэр, — сказал он голосом, подразумевавшим обратное, вернулся в машину и быстро уехал в том направлении, откуда появился.

Гурни подумал, что насколько бы сложным ни становилось психологическое тестирование, насколько бы высокими ни были требования к образованию, насколько бы серьезным ни было обучение в академии, всегда найдутся полицейские, которым не следует быть полицейскими. В данном случае коп ничего не нарушил, но Гурни безошибочно чувствовал в нем такую ненависть, которая не может не просочиться наружу, это всего лишь вопрос времени. И тогда непременно произойдет что-то ужасное. А до тех пор множество людей будут задерживать и допрашивать без надобности. Именно из-за таких как он копов не любят.

Может быть, Меллери в чем-то был прав.