Дэйв Гурни. Книги 1-5

— Снизу я услышал, как кто-то пару раз прокричал: «Здесь есть кто-нибудь?» Очень громко. Как будто что-то случилось. Сюда же никто не должен подниматься. Вход сюда запрещен.

— Именно поэтому мне и было странно услышать здесь шаги.

— Какие шаги?

— Шаги над нашей ванной. Медленные, осторожные, как будто кто-то не хотел, чтобы его услышали. У вас есть предположения, зачем кому-то сюда забираться?

Остен покачал головой, словно посчитав заявление Гурни нелепым.

— Кто бы это ни был, он только что был здесь. И вышел через эту дверь за минуту до того, как в нее вошли вы. Вы точно никого не видели и не слышали?

— Ни души, ни звука. Ровным счетом ничего.

— Эта часть чердака находится прямо над нашей комнатой, правильно?

Стекл провел рукой по бритой голове, которая, как всегда, потела, несмотря на прохладу на чердаке.

— Возможно.

— Вы не уверены?

— У меня нет никаких оснований знать, что именно над чем именно находится.

— А дверь, в которую вы вошли, — куда она ведет?

— На заднюю лестницу, к пожарному выходу, на первый этаж, к входной двери, в подвал. Много куда. Если этот кто-то вышел в эту дверь, может быть, потому я и не увидел его.

Гурни засунул «беретту» в задний карман джинсов и указал на волков, чьи тени зловеще появлялись на стене каждый раз, когда Стекл шевелил фонариком.

— А откуда здесь этот частный зоопарк?

Стекл издал резкий гортанный звук — Гурни никогда раньше не слышал такого неприятного смеха.

— Да это просто прикол. — Он чересчур нарочито направил фонарик поочередно на каждого волка. — Вы слыхали безумную легенду Голла?

— Вы имеете в виду легенду, что Далтон Голл был съеден волками, после того как они ему приснились?

— Ага. Так вот, сын Далтона унаследовал это имение. Эллиман Голл. Охотник на крупного зверя. Альпинист. Ну и все в таком духе. Отца его убили волки, и он решил самоутвердиться. И убил хренову тучу волков.

В глазах Стекла мелькнуло что-то, будто он и сам не прочь был убить хренову тучу волков.

— Из нескольких он сделал чучела. И поставил их в каминный зал, чтобы все восхищались. Вот такой Эллиман Голл. Очень уверенный в себе человек.

— У меня предчувствие, что у этой истории не очень счастливый конец.

И снова Стекл выдавил из себя этот рокочущий скрежет, который обозначал смех.

— Ему взбрело в голову установить фамильный герб Голлов на вершине Клыка Дьявола. Как заядлый альпинист, он решил сделать это в середине зимы, в такой же поганый денек, как сегодня, поскользнулся на льду и, пролетев двести пятьдесят метров вниз, упал прямо на камни. Его голову так и не нашли. Собственно говоря, ее сорвало, пока он летел вниз. — Стекл весело хихикнул. — Жизнь полна неожиданностей, правда?

— Судя по всему, ему страшно хотелось, чтобы им восхищались.

— До смерти хотелось. — И снова раздался этот ужасный смех.

— А как волки оказались здесь, на чердаке?

— Когда я только начал работать, я предложил Итану убрать этих жутких тварей из каминного зала. На улице и так полно всякой странной живности; на кой черт они будут мозолить нам глаза еще и в доме?

— Вы, кажется, не большой любитель природы.

— Я люблю цифры. Точные, предсказуемые цифры. А природа, по моему скромному мнению, это один сплошной кошмар.

— Гостиница в Адирондаке — довольно странное место работы для такого человека, как вы.

— Просто посвящаешь себя работе, не обращая внимание на то, где работаешь.

Гурни пришло в голову, что философия Стекла не сильно отличалась от его собственных взглядов. За годы работы в департаменте полиции Нью-Йорка, в отделе убийств, в каких только жутких местах он не побывал. При мысли об этом ему захотелось сменить тему разговора.

— Вы сказали про фамильный герб — что на нем было?

— Вот, посмотрите сами. — Стекл направил холодный луч фонарика в дальний конец этой длинной комнаты. Высоко на грубой сосновой стене, в треугольнике между темных стропил, висела табличка в форме щита. На ней был высечен поднятый вверх мужской кулак, который мог обозначать власть или непокорность, или и то, и другое вместе. Под изображением были написаны три латинских слова:

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Вспомнив уроки латыни в старших классах, Гурни задумался над тремя качествами, призванными олицетворять высшие принципы семьи Голлов:

Мужественность. Настойчивость. Власть.

Он посмотрел на Стекла.

— Интересный девиз.

— Как скажете.

— Вас подобные идеалы не впечатляют?

— Это просто слова.

— А слова почти ничего не значат?

— Слова ни черта не значат.

Этот крайне враждебный тон, казалось, исходил из очень темного места в душе Стекла, места, в которое не стоило лезть, находясь с этим человеком один на один в темном чердаке.

— Неважно, что говорят другие; рассчитывать можно лишь на самого себя. — Он снова взглянул на фамильный герб Голлов, висевший на дальней стене. — А все остальное — полная ерунда.

— Вроде восторгов, которых так желал Эллиман Голл?

Стекл кивнул.

— Что, черт возьми, может быть тупее, чем жажда восхищения.

Глава 41

Стекл провел Гурни на два пролета вниз по темной лестнице, к двери, которая вела в широкий коридор.