«Декоммунизация» в Украине, 2014—2021: процесс, акторы, результаты

Впрочем, история на этом не закончилась. Переименование областных центров не повлекло за собой переименования областей. Процедура тут достаточно сложная. В результате борьбы мнений и интересов в самой Верховной Раде «победил» законопроект о переименовании Днепропетровской области в Сичеславскую (отсылающий к казацкому прошлому и периоду Украинской революции 1917—1921 годов). Этот проект был утверждён Конституционным судом в апреле 2019 года (необходимая часть процедуры), и дальше ему не повезло: «электоральная революция» 2019 года убрала из центральной власти наиболее рьяных «декоммунизаторов». Перспектива набрать конституционное большинство в триста голосов, необходимое для переименования, в нынешнем парламенте весьма туманна. Как выразился недовольный этой ситуацией публицист, в решении этого вопроса поставлена запятая, но не желанная точка [Руденко, 2021]. По такому же сценарию временная неудача постигла и промоутеров переименования Кировоградской области [Досі недекомунізована… 2020].

История с переименованием Комсомольска Полтавской области может претендовать на статус анекдота. Главная проблема заключалась в том, что название появилось одновременно с городом, основанным в 1960 году возле градообразующего (и доныне успешно работающего) предприятия, и по сути было историческим. И местная власть, и жители категорически протестовали против переименования (98 % участников общественных слушаний высказывались за старое название), и даже предлагали сохранить имя города как аббревиатуру «КОлектив Молодих СОціально МОтивованих Людей Справжніх Козаків». Когда речь заходила об альтернативных названиях, их предлагались десятки [П’єцух, 2015]. «Декоммунизаторы» в Киеве решили не возиться с «мелочью» (городом с пятидесятитысячным населением) и быстро переименовали город в Горишни Плавни, по названию хутора, на месте которого возник город. Не исключено, что горожане пострадали из-за упорного сопротивления местной власти переименованиям как таковым, кроме того, город был известен своими электоральными симпатиями к Партии регионов.

Сценарий разворачивания «декоммунизации» на местах и её сроки были определены законом. Планировалось, что к маю 2016 года процесс должен быть завершён. При органах местного самоуправления создавались комиссии по переименованиям (куда приглашали историков и краеведов). Комиссии составляли список топонимических объектов для переименования и вносили предложения, более или менее формально эти предложения становились предметом обсуждения на общественных слушаниях (если таковые имели место) и в местной прессе. Решения о переименованиях объектов топонимики (улиц, площадей и т. п.) принимали главы органов местного самоуправления и утверждались они местной исполнительной властью. Переименования населённых пунктов предлагались местными советами или администрациями и утверждались Верховной Радой. Решения о сносе памятников и памятных знаков «деятелям коммунистического режима» принимались местной властью. Когда решения местной власти противоречили «декомунизационным» законам, или она затягивала процесс, в дело вступала центральная исполнительная (Украинский институт национальной памяти — УИНП) и законодательная власть (Верховная Рада). УИНП опротестовывал неправильные решения и добивался правильных (вплоть до обращения в прокуратуру, Службу безопасности и суды), в случае отклонений от «линии партии» парламент принимал решения о переименованиях населённых пунктов, примеры приведены выше. Разумеется, «декоммунизация» на местах выглядела не только как столкновение интересов центра и периферии, но и как результат взаимодействия и столкновения интересов местных правящих групп. Им приходилось действовать в условиях давления центра («закон есть, выполняйте») и необходимости учитывать умонастроения активной части общества в регионе. Само собой, продвижение (или саботаж) политики «декоммунизации» на местах были делом идеологически и политически мотивированных групп. Как правило, это были националисты (прежде всего, ВО «Свобода», обломки «Руха», «Просвита» и др.) и популисты с одной стороны, и советско-ностальгическая часть общества, настроения которой использовались бывшими «регионалами»[4], переоформившимися в два конкурирующих политических формирования.