Делай что должен

Чимбик развернулся на каблуках и вперился в идиллийку бешеным взглядом. Казалось, воздух вокруг него сгустился и потрескивал, словно наэлектризованный сержантской яростью.

– Ремонтник, значит, – прошипел репликант.

Идиллийка смотрела на него удивлённо, но не испуганно. В отличие от тех же Лорэй, она явно не воспринимала Чимбика как угрозу. Да и вряд ли вообще в своей жизни сталкивалась со смертельной опасностью.

– Я Кристал, – представилась она и протянула сержанту руку. – Но можешь звать меня Схемой.

– А я спросил, как вас зовут? – сержант перевёл взгляд на сиреневую ладошку. – Руку протягивать за воротами будете, а здесь – отдают воинское приветствие.

Ненависть и злоба, рождённые болезненным воспоминанием о контрольной группе, требовали выхода, но репликант не мог и пальцем тронуть кого-то без приказа. Он был живой смертью, посаженной на короткий поводок строгим хозяином. Но с каждым днём ему всё больше хотелось проверить поводок на прочность.

– Что происходит? – раздался требовательный голос.

Чимбик стиснул зубы. Обладателя голоса он знал хорошо. Даже лучше, чем хотелось. Лейтенант Алер Дюран, командир взвода ремонтников, репликантов ненавидел и не считал должным свою ненависть скрывать. И пользовался любым поводом, чтобы указать искусственным солдатам их истинное – по мнению лейтенанта – место. Чимбика лейтенант Дюран ненавидел особенно сильно за нехарактерную для репликантов привычку огрызаться. Чимбик отвечал ему взаимностью.

– Я против взаимодействия идиллийцев с нашим батальоном, лейтенант, сэр, – сержант неторопливо повернулся и нарочито небрежно отсалютовал.

– А тебя никто не спрашивает, штамповка! – прошипел Дюран, нависая над сержантом.

Лейтенант Дюран при росте в метр девяносто восемь обладал комплекцией чемпиона-тяжеловеса, и сухой, поджарый Чимбик смотрелся на его фоне несерьёзно.

– Лейтенант, сэр, – стараясь говорить ровно, сержант предпринял попытку достучаться до здравомыслия лейтенанта. – Я был свидетелем, как одна-единственная идиллийка с помощью эмпатии вывела из строя отделение обученных пехотинцев. При эвакуации подбитых машин с поля боя идиллиец может получить ранение, и его боль ощутят все, кто находится рядом. Точно так же, как идиллийцы сами ощутят боль ближайших раненых.

– То есть ты считаешь, что в штабе сидят тупорылые придурки, не способные к здравомыслию? – в отличие от Чимбика, Дюран и не думал говорить тихо.

– Нет, сэр. Я всего лишь озвучиваю факт…

– …на который всем насрать, штамповка! – рявкнул лейтенант.

Идиллийка перевела растерянный взгляд с одного на другого и с наивностью, граничащей с идиотизмом, спросила:

– Зачем вы ссоритесь вместо того, чтобы найти выход?

Заговори один из багги – это вызвало бы меньше удивления. Спорщики на миг замолчали и, переведя взгляд на неожиданно подавшего голос ополченца, хором рявкнули:

– Заткнись!

Идиллийка смотрела на них, как на буйнопомешанных, начавших ни с того, ни с сего биться головами о стены. На её выразительном лице сочувствие явно мешалось с жалостью. Хомайер ухватил её под руку и уволок за машину, подальше от начальственных глаз.

– Не смей орать на моего курсанта! – вновь переключился на Чимбика Дюран.

– Ваш курсант нарушил субординацию! – рявкнул в ответ сержант.

– Да твоё какое дело, штамповка? Обучение ополчения – моё дело. Твоё – скакать с автоматом. Тебе не нравятся идиллийцы? Так есть такая вещь, как рапорт, если ты забыл, – Дюран ревел, словно медведь. – Не устраивает что-то – пишешь и отправляешь своему командиру. Вспомнил?

– Да, сэр, – выплюнул сержант, сгорая от бешенства.

Незримый поводок натянулся и душил жаждавшего крови репликанта.

«Ну, давай, ударь, – взгляд сержанта словно подстрекал Дюрана. – Ударь, чтобы я мог свернуть твою шею, бык тупой».

– Вот там и излагай свои нахрен никому не нужные мнения! Пшёл вон, урод, – прошипел лейтенант.

– Вы хотели сказать «Свободны, сержант»? – уточнил Чимбик. – Не может же офицер нарушать устав, да, сэр?

Лицо лейтенанта исказилось от ненависти. Дюран в бешенстве огляделся. На нём скрестилось множесто взглядов. В том, что все присутствующие слышали перепалку, можно было не сомневаться. Как и том, что любой из подчинённых лейтенанта тут же сдаст «горячо любимого» командира, подтвердив, что это Дюран первым нанёс оскорбление младшему по званию. Пусть и репликанту.

– Свободны, сержант, – если бы взглядом можно было убивать, то от Чимбика не осталось и мокрого места.

– Есть, сэр, – Чимбик отсалютовал и пошёл к воротам бокса, чувствуя, что вот-вот взорвётся от переполняющей злобы.

– Ненавижу этого дворнягу, – процедил Чимбик, подойдя к ожидающим его Стилету и Саймону.

– Ты в этом не одинок, садж, – ухмыльнулся Саймон, а Стилет согласно кивнул.

Чимбик выдохнул, унимая злость.

– Время завтрака – напомнил Стилет.

Чимбик кивнул. Тихо разговаривая, троица репликантов направилась к столовой, перед которой уже выстроились пришедшие на завтрак подразделения.

– И тут они… – тихо прорычал Чимбик, перешагнув порог зала.