Делатель королей (Коронатор)

– Всё же, увела лошадей к ведьме, Элиза? Я не сомневаюсь, что теперешняя участь бедной животинки – это быть зарезанными в подношение Гекате. Не хочешь покаяться?

Пытаться сварить кашу из воды – глупо, хотя многие люди частенько этим грешат. И вот сейчас, проходящая рядом Старуха с Дареной на руках услыхала слово «ведьма», внутренне затрепетала, пригляделась, безумно улыбаясь. Заметила Элизу. И даже этих маленьких деталей вполне хватило на то, чтобы высказать своё предвзятое мнение так громко, что разом привлечь всех прохожих:

– Ведьма! – затараторила Старуха, чуть ли не плюясь слюной. – Правду молвит Пресвятой Батюшка, что стоит перед ним любовница Диавола, люди, ведьма она! Сегоже к внученьке моей подходила, украсть желала, дабы в котёл свой бросить и зелье страшное сварить! Скажи, Даренушка, так всё было, да? Взгляни на мразь адскую.

Ещё едва разумно мыслящая малышка часа через два начисто забыла бы о Элизе, но пока что из памяти не стёрся образ девушки, мысленно привязанный к воспоминанию о лягающейся кобыле и животном ужасе.

Сердечко ощутимо забилось в груди, ритм ускорился. Страх ударил в голову и Дарена заплакала в угоду Старухе. Та крепко прижала внучку к себе, свободной рукой махнула на Элизу:

– Тьфу на тебя, колдунья говняная!

Люди останавливались, чувствуя грядущее развлечение. Старуха сменила тактику, слезливо забормотала, хныкая в дуэте с внучкой, полезла к мрачнеющему священнослужителю. Элиза бледнела, краснела и, в конце концов, синела.

К несчастью, в толпе оказались Злоба и Блуд. Бывшая подруга слащаво щурилась, азартно поглаживая свои прекрасные локоны, заплетённые в косу. Дёрнула мужа за руку, дёрнула ещё раз, выступая с ним вперёд.

– Ведьма она! – поддакнула Злоба. – Не врёт карга дрянная.

– Я не… Я не… – робко шептала Элиза.

– Чем докажешь, красавица? – выкрикнули из толпы Злобе.

Девушка смахнула косу за спину, обожгла взглядом Элизу.

– Ночью я её узрела, крадущую молоко у коров, – честно врала красавица. – Чую, что неладное происходит, оттого и проснулась. Выхожу, а в сарае фигуру голую вижу. Оказалось, Элиза была. Присосалась к вымени, меня узрела – и тут же лопнула, воронами разлетелась в стороны. Возвращаюсь я в дом, испуганная, а там птица дохлая у порога. Да как вскочит и заголосит: «Расскажешь – мужа убью!». Блуд тогда слышал всё, он подтвердит, – Злоба одарила мужа убийственным взглядом, дождалась медленного кивка. – Видите? А сказать боялись, ведь и вправду же убить может!

– Точно! – подхватили инерцию наблюдатели. – Ведьма она: на днях скотина у меня подохла.

– То-то мой муж меня ласкать перестал! Порчу девка наслала, и достоинство увяло!

– А у меня кожа у зада покраснела и чешется всё время!

– Водка… ик! Водки не стало… ик! Я-аа не пил её-о, а еее-ё не стало. Украла сучече-ечка для варева своего… ик… колдовского!

– Братья её, – снова заголосила Старуха, отлипнув от рясы Отца Ростислава. – Одиннадцать исполинов! И где они – никто не интересовался, а? Пропали разом, в один день. Убила молодцев сестрица!

Элиза гнулась, как берёза, под многочисленными взглядами. Её шёпот становился всё тише и тише:

– Я не колдунья. Я никого не убивала…

– Испытание огнём! – чётко и медленно выговорила Злоба, ухмыляясь. – Раз молвит, что не ведьма, так проверим методом божьим: коли вытащит из горящего костра подкову, в руках подержит минуту и ожогов не возымеет, значит не чародейка, а коли...

– Нет! – выкрикнула девушка, словно очнувшись, взглянула на священнослужителя. – Нет! Только не это!

– Она не хочет, – кивнул Отец Ростислав. – Не будет огненной проверки… Пройдёт она испытание водой! Бросим её в озеро, привязанной к валуну. Гниль всегда всплывает. А если утонет, то нет в девушке магии отвратной. Не бойся. В том случае прочту я над тобой молитву, отпущу грехи, и место на небесах тебе будет обеспечено.

Небо качнулось, а лица размылись. Все голоса слились в гул, словно заложило уши. Элизу пробудили от забвения страх перед смертью, острая обида и ненависть.

Сон ли это?

Девушка обнаружила себя связанной на деревянном помосте, развалюхе, мило прозванном местными «верфью». От Озера утопленников тянуло смрадом тины и гнили, а от острого камня – могильным холодом, словно от надгробья. Ещё секунду руки, будто щупальца, бродили по её телу, как она почувствовала толчок. Всплеск, холод и тяга. Камень, её надгробие, тянуло на чёрное дно.

Люди лезли друг на друга, высматривали, как успокаивается водная гладь, грязная и непрозрачная. Пузырьки воздуха медленно всплывали в том месте, где ещё гуляла рябь.

Элиза пыталась кричать, выть, но тем самым лишь ускорила процесс. Рот, глотка, гортань, трахея – вода прошла весь длинный путь и оказалась в лёгких, наполнила их. Девушка беззвучно орала, корчилась, чувствуя разрывающий тело огонь. Камень, её надгробие, держало Элизу. Боль начала исчезать, глаза закрываться, а сознание уплывать, словно погружаясь в сон.