Дельфины и психи, Записки сумасшедшего

Жили-были питекантропы, родами или гуртами, попарно ли, моногамно ли, только были у них свои любви и печали, и делили они их между собой поровну, будьте уверены. И однажды взглянули они вокруг себя, тьма кругом тьмущая, только что кончилась мезозойская эра и не начинается еще третичный период, и никакого просвета впереди. Эдакое междувластие. Встали они на две конечности и воскликнули: "У-а"! Большего они еще, к сожалению, не могли и все. Воскликнули они свое горькое "у-а" и ушли в горы. Тактика известная Мао-Цзедун уходил в горы, и Кастро, но те вернулись, а питекантропы – нет. Летом были скачки и культурные революции, сафари и охота с Раулем в Беловежской пуще на привязанных зубров и привязанных же фазанов, а у питекантропов не было этого, как не было дружбы народов и великого китайского противостояния. Питекантропы ушли в горы и осели там плотно, настолько плотно, что сами этими горами стали и спрессовались с ними. Потом народились новые обезьяны и новые питекантропы, послушные зову предков, сказали свое "у-а" и ушли в горы, и спрессовались, потом новые и так далее. Так что дальше питекантропов история человечества не пошла. Все осталось так же, только горы, скорее всего Гималаи, свидетельствуют об этом и растут на глазах, потому что на них спрессовались питекантропы.

А мы? Откуда мы? А мы – марсиане, конечно, и нечего строить робкие гипотезы и исподтишка подъелдыкивать Дарвина. Дурак он, Дарвин. Но он не виноват в том. Тогда был капитализм.

Так зачем, вам, люди, это недостающее звено. Бросьте доставать недоставаемое, а доставайте лучше звезды для своих любимых и сыр голландский. Говорят, его нет, – мы этого не знаем. Есть или нет. Вот в чем вопрос!

Сегодня произошел возмутительный случай, который потряс меня с фундамента до основания, подобно Ашхабадскому землетрясению в 48 году и Ташкентскому в 66-67 году. Один выздоравливающий больной написал главному врачу заявление. Вот его текст. Привожу дословно и построчно:

"Я, нижеподписавшийся, Соловейчик Самуил Яковлевич, армянин по национальности, а если хотите, и не армянин, возраста – 43 лет, 10 из которых я отдал вам, уважаемый друг, торжественно и в присутствии понятых заявляю, что:

1) Давление мое колеблется всегда в одних и тех же пределах – 1230… 1240 кв. км в сек;

2) пульс мой – 3… 3,5 "персек" в час;

3) РОЭ – 12 мегагерц в раунд;

4) моча всегда фиолетовая;

5) претензий нет.

В связи со всем написанным, считаю себя, наконец, здоровым и абсолютно, слышите, абсолютно нормальным. Прошу отпустить меня на поруки моих домочадцев, выписанных вами вчера из этой же больницы, (вы ведь ни разу не давали нам увидеться), и горячо любимых мною, надеюсь, взаимно. Хватит, наиздевались, проклятые!

С любовью и уважением к вам И. Солов."

Если бы вы знали, что началось, когда это заявление стало достоянием "общественности". Алкоголики бросили домино, эту отвратительную игру. Один даже съел шестерочный дупель, так что пришлось делать из картона. (Хоть бы он их все съел: и дупли и нет, – тогда бы не было этого стука). И, бросив все, они начали хохотать над унитазами (в коридорах и палатах шуметь не дают), и те унитазы, в свою очередь, узнав в чем дело, тоже вскоре начали взвизгивать и бить себя по ляжкам, оставив обед, ложками. Началось нечто. Ну, конечно же, понятно: Не "кв. км", а просто "километров", и что "парсек" пишется через "а", но нельзя же из-за двух-трех неточностей в орфографии так надсмехаться над человеком. Это же человек, а не какой-нибудь деятель профсоюза в США, который обуржуазился до неузнаваемости. Все мы знаем его как тихого, ненавязчивого больного. Он никогда ни о чем не просил, его не было слышно, он был немой, и даже сам себе ставил клизму. И такого человека накануне выздоровления так обхаять. Я сам помогал ему писать записку. Я даже сам написал, потому что Соловейчик давно лежит парализованный. А я горжусь этой своей скромной помощью умирающему уже человеку. Конечно же, он умрет – "Солов.", после всего этого. Быдло, кодло, падло – вот он кто. Утопающий схватился за соломинку, а ему подсунули отполированный баобаб. А главврач? Что главврач. Он пожал плечами, подловил крик моей, то есть его, Соловейчика, души и ушел в первое отделение для буйных, будто там ему ничего не преподнесут. Я был там, там ему будет рецепт.

Зачем, зачем я жил до сих пор? Чтобы убедиться в черствости и духовной ядовитости обслуживающего персонала моей родной психиатрической лечебницы? Завтра я повешусь, если оно будет – это "завтра". Да! И все! И все тогда! Тогда уже, конечно, все.

Она парила по перилам,

Она мудрила и лупила,

Она грешила и сулила,

Она – Далила, но убила

Она Самсона

Был он сонный.

Далила – это несправедливость, а Самсон – это я. Деревья умирают во сне. Трудно во сне, но я не боюсь трудностей. Что же будет с Россией? Что?! Кто мне ответит? Никто!

Вот моя последняя записка:

"Я много работал! Прошу не будить! Никогда. Засыпаю насовсем. Люди, я любил вас! Будьте снисходительны!"