Дело Черных дервишей

Я знаю, что у Бога мертвых нет. И я знаю, что дух твой бессмертен, и ты сейчас смотришь на нас с неизмеримых высот и слышишь каждое наше слово. И зная это, я обращаюсь к тебе с последней просьбой: прости меня, Джамиля. Прости, если сможешь…

Заключение

Волин закончил читать, отложил кипу листов в сторону, задумался. Генерал смотрел на него с легкой, еле заметной усмешкой.

– Впечатляет? – сказал он.

Следователь глянул на него рассеянно, как будто не понял, о чем это он и снова ушел в себя. Так они сидели молча несколько минут. Наконец Волин встрепенулся, снова взял в руки дневник Загорского, стал его пролистывать, пробегать глазами. Покачал головой, отложил.

– Знаете, что меня больше всего здесь поражает? – сказал он.

Воронцов посмотрел на него невозмутимо: что?

– Больше всего здесь меня поражает сила чувств, – сказал Волин. – Ведь это, в конце концов, просто дневник человека, пусть и выдающегося. Все, кто здесь действует, жили сто лет назад, если у них были внуки, то и внуки уже умерли. Однако жизнь их ярче, сильнее, объемнее, чем у нас. Такое впечатление, что эта жизнь для нас значит больше, чем наше собственное существование. У нас все какое-то крикливое, истерическое и при этом ненастоящее, картонное, дешевое. У нас чувствами торгуют, да и чувств по большей части никаких не осталось, только имитация. А здесь… – он посмотрел на дневник, покачал головой, – здесь я проживаю жизнь вместе с ними. Это удивительно, Сергей Сергеевич, просто удивительно.

– Это искусство, – негромко отвечал генерал. – А сила искусства такова, что оно иной раз превосходит саму жизнь.

– Да, это верно, – кивнул Волин, – именно об этом я и говорю. Прочему же мы по сравнению с ними такие… пустые, такие никчемные?

– Потому что вы не выросли, – сказал генерал. – Вам по сорок лет, а вы так и остались детьми. Вы поднимаете на свои знамена ничтожных поэтов, музыкантов, художников. Почему? Очень просто – все ваше поколение ничтожно, оно ничего не значит и никому не интересно, даже самому себе…

Волин поморщился: ну, это вы уж слишком, насчет целого поколения. Но Воронцов настаивал – именно поколение, все, целиком. Конечно, в семье не без урода, есть и среди молодых приличные люди – умные, честные, чувствительные. Но таких совсем мало, и не они задают тон.

– А вам не показалось, что наставник Хидр по описанию очень похож на нашего Искандара Юнусовича? – вдруг перебил генерала Волин.

Тот усмехнулся – да, пожалуй.

– Но ведь это же не может быть он? – неуверенно спросил следователь. – Вы же так не думаете?

Конечно, генерал так не думал. Сам же Волин сказал, что и внуки этих людей уже умерли. Не мог Хидр дожить до наших дней, не бывает таких чудес. Впрочем, говорят, что в Китае даосы живут гораздо дольше ста лет. Но это в Китае, и это, конечно, только легенды.

– Хотя на всякий случай в руки этому Искандару Коран не давай, – неожиданно заметил генерал.

– То есть – не давай? – не понял Волин. – В смысле, вообще не отдавать, что ли?

– Нет, отдать можно, – уточнил Воронцов. – Но не лично ему. Скажи, что отвезешь книгу в посольство и отдашь послу. Прямо в руки. И возьми с собой пару оперативников – так, на всякий случай.

Волин только головой покачал.

– Зачем это? Для чего?

– А почему ты решил, что книга, которую ты собираешься ему отдать – это на самом деле копия?

– Ну как… Я когда звонил в Питер, мне сказали, что оригинал у них экспонируется.

Воронцов только головой покачал.

– Кто тебе это сказал? Ученый искусствовед, который положил трубку, пошел, осмотрел Коран, установил его подлинность и только после этого отрапортовал, что все в порядке? Нет, это была обычная секретарша, которая отвечает не так, как в действительности обстоят дела, а так, как, по ее мнению, они должны обстоять. Если копия так совпадает с подлинником, что различить их может только специалист, то где гарантия, что у тебя в руках копия, а не подлинник?

Волин ахнул. Так генерал думает, что украли не копию, а подлинник? Но почему тогда заказчик не забрал ее из квартиры убитого вора?

– Потому что его спугнули, – отвечал Воронцов.

– Кто спугнул?

– А черт его знает… Кто вызвал полицию?

– Соседка снизу.

– Ты с ней разговаривал?

– Да, – Волин поморщился. – Она, в общем, не совсем нормальная. Не переносит громких звуков. А тут вдруг сверху загрохотало. Она позвонила в верхнюю квартиру, ей не ответили, она позвонила в полицию и потребовала наряд. Они не хотели присылать, но она устроила скандал, кричала, что раньше никогда такого не было. Короче, наряд приехал и застал картину преступления.

– Вот! – Воронцов поднял палец вверх. – Пока убийца обряжал покойника, подъехала полиция. Он этого не ждал, потому что шум был минимальный. Но он же не знал, что внизу живет психическая, для которой даже тихие звуки борьбы – все равно что звуки Армагеддона. Он тихо-спокойно делал свое дело – душил, потом обряжал. И тут полиция… Пришлось спасать шкуру, было уже не до Корана.

Волин почесал переносицу.

– Ну, хорошо, – сказал он, – предположим, убийцу спугнули. И куда же тогда он делся?