Дело государево

– Казнят не так мало, Анхен, – горячо заговорил Бирен. – Но Долгорукие семейство знатное. И ту жестокость к ним мне припишут. Ведь во всех бедах у них Бирен виноват.

– Ладно! Малолетков Долгоруковских казнить не стану! В солдаты! В солдаты без выслуги! Всех в гарнизоны приграничные. Пусть повоюют и рядовых и испытают каково русскому солдату живется. Миних! – Анна посмотрела на второго своего фельдмаршала.

– Да, государыня!

– Никого из Долгоруких производить в офицеры не позволяю! Пусть свои кости на полях баталий славных оставляют. Тогда про нас в Европах ничего не скажут!

– Да, государыня! – склонил голову Миних.

– Где Остерман? Его позвали?

– Я здесь, ваше величество, – вперед вышел Андрей Иванович граф Остерман, вице-канцлер империи Российской.

– Андрей Иванович, указ срочно заготовь про наследование престола моего. Империя должна наследника иметь! И не Лизка гулящая на трон империи сядет! О том я позабочусь! Укрепить нам следует власть нашу! А держава не может быть крепкой без наследника законного!

– Я уже подготовил проект, государыня, и на ближайшем заседании кабинета вашего величества мы можем сей проект рассмотреть!

– На завтра готовь заседание! И по Долгоруким указ напиши! Ушаков тебе допросные листы притащит! Иди! Времени не расходуй попусту!

***

И Указ был провозглашен публично:

«Мы, Божиею милостию, Анна, императрица и самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая всем нашим верным подданные объявляем:

Фельдмаршала князя Василия Долгорукого, должности его высокой лишить и всех орденов и дворянства его избавить. Ибо презрел он милость мою, и дерзнул особу монаршую и высокую публично поносными словами облаять. Такоже осмелился князь Василий Долгорукий поносить решения наши и снова нашу особу публично оскорблял не единожды. И при том присутствовали такоже, бывший гвардии офицер князь Юрий Долгорукий, капитан лейб-гвардии Семеновского полка Столетов Иван, да поручик гусарский князь Юрий Барятинский.

Все вышеозначенных лиц, такоже как и главного поносителя особы моей, повелеваю лишить офицерских званий, дворянства. Суд наш приговорил всех сих людей смерти, но мы в знак монаршей милости, и по слову и просьбе обер-камергера нашего графа Эрнеста Иоагана Бирена от смертной казни их освобождаем!

И да будут вышеозначенные изменники содержаться отныне за крепким караулом.

Князь Василий Долгорукий местом своего пребывания крепость Шлиссельбург станет иметь. И сидеть ему там до самой его смерти.

Князя Юрия Долгорукого, повелеваем Мы, отправить в Кузнецк на завод тамошний железнодельный и определить сего бывшего князя к работе тяжелой.

Поручика бывшего князя Юрия Барятинского, повелеваем Мы, отправить в Охотский острог и там содержать до смерти.

Бывшего гвардии капитана Столетова Ивана отправить на заводы Неречинские и там он тяжким трудом станет грехи свои перед отечеством искупать!

Быть по сему!

Анна»

***

И так и было свершено. И выиграл от устранения Долгорукого больше всех Герхард Христофор Миних. Стал он отныне не просто фельдмаршалом армии, но и генерал-фельдцейхмейстером16

, обер-дирекотором крепостей, Военной коллегии президентом, кадетского корпуса директором, подполковником лейб-гвардии Кирасирского полка.

***

На заседании кабинета министров был принят закон о престолонаследовании. Наследницей государства Российского была провозглашена племянница императрицы Анна Леопольдовна, дочь старшей сестры царицы Екатерины Ивановны и герцога Леопольда Мекленбург-Шверинского.

Но Анна Леопольдовна наследовала не корону империи, а лишь право быть матерью нового царя. Будущим императором станет тот ребенок, которого она должна была родить, когда её выдадут замуж.

И было велено всем придворным чинам и армии присягать на верность будущему еще не родившемуся императору. Такого на Руси еще не бывало.

Но он родиться, этот император, и нарекут его Иоанном! И станет он властелином России, но не на долго. И примет он смерть страшную в казематах крепости Шлиссельбург…

Глава 6

Пьетро Мира уделывает всех.

Лейба Либман митавский банкир, занимал солидное положение при дворе Анны Ивановны. Как доверенный графа Бирена и как обер-гофкомиссар двора её императорского величества он читал челобитные и благодаря этому мог брать взятки и пополнять свой карман. Но взятки его унижали как хорошего финансиста. И потому он стал активно вмешиваться в промышленность и особенно в горное дело. Фон Штемберг, которого он вызывал в столицу, дело знал, и много чего прикарманить Либману помог.

***

Год 1736, март, 20 дня. Санкт-Петербург.

При дворе.

Пьетро Мира и Либман заключают пари.

Шут Балакирев за несколько дней получил от императрицы подарков на 2 тысячи рублей за то только, что смешные потасовки с карлами, да с Квасником и Лакостой устраивал.

Мира смотрел вслед Балакиреву и тому очередному увесистому кошелю, что исчез в его кармане. К нему подошел Либман.

– Он уже человек богатый, Петер. И деньги все плывут и плывут в его карман.

– Это вы, герр Либман?