Дело игральных костей

— Подождите минуту, — перебил его судья Кнокс. — Думаю, это вполне достаточно. Вы отвечаете на вопрос полнее, чем вас спрашивают. Полагаю, что все утверждения убитого о разногласиях или ссорах между партнерами, которые слышал свидетель, можно опустить, если только речь не заходила об убийстве. И, как я понимаю, господин помощник окружного прокурора, таких свидетельств у вас нет?

— Нет, ваша честь.

— Вы видели обвиняемого в ночь убийства, седьмого числа этого месяца?

— Да.

— В котором часу?

— Около двадцати пяти минут одиннадцатого.

— Где?

— Он неожиданно вышел из квартиры Билла Хогарти, или Джона Миликанта, как вам больше нравится.

— Пожалуйста, расскажите подробно о том, что вы видели и что делали в это время, — предложил Киттеринг.

Гарольд Лидс принялся рассказывать свою историю. Временами его голос становился настолько тихим, что стенографист едва мог его расслышать, но иногда он, напротив, начинал говорить слишком громко и при этом всячески старался утаивать свои отношения с Инес Колтон. Когда он закончил, Киттеринг заявил, желая этим, видимо, застать Мейсона врасплох:

— Можете начинать перекрестный допрос.

— Услышанного вполне достаточно, — с учтивой улыбкой ответил адвокат. — У меня нет вопросов.

Гарольд выглядел озадаченным, а Киттеринг искренне недоумевал:

— Вы хотите сказать, что перекрестного допроса этого свидетеля не будет? Вы не станете проводить перекрестного допроса для установления личности убитого?

— Нет, — ответил Мейсон коротко.

— Очень хорошо. Свидетель может быть свободен, а я хотел бы пригласить следующего, хотя это и не вполне законно, — мистера Гая Т. Серла.

Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.

— У вас нет возражений? — спросил он.

— Никаких, — откликнулся адвокат.

Серл медленно подошел, его привели к присяге, затем он ответил на обычные формальные вопросы и вопросительно посмотрел на Киттеринга.

— Вы знали Вильяма Хогарти, известного также под именем Джона Миликанта и Луи Конвэя? — спросил Киттеринг.

— Да, знал.

— Вы видели его вечером седьмого числа этого месяца?

— Да, видел.

— Где?

— На его квартире.

— Во сколько это было?

— Около половины восьмого или без пятнадцати восемь вечера.

— Кто еще присутствовал при этом?

— Никого. Были лишь Конвэй, или, как вы его называете, Хогарти, и я.

— Как долго вы там пробыли?

— Приблизительно до двадцати минут девятого.

— Расскажите подробно суду, что вы там делали и о чем говорили.

— Хорошо. Конвэй…

— Я считаю, — перебил Киттеринг, — что в связи с имеющимися у нас доказательствами будет лучше для ведения протокола, если вы станете называть его Хогарти.

— Как вам угодно, хотя я знал его под именем Конвэй. Так вот, нас с Хогарти связывали деловые отношения. Он продал мне свое дело. И как-то ко мне в контору нагрянула полиция. Я подумал, что кто-нибудь из клиентов Луи поднял шум или что за Луи охотятся. Я ему сказал, что здесь вряд ли обошлось без участия Олдена Лидса. Мне показалось, Луи это совершенно не удивило. Я хотел, чтобы Луи… извините, Хогарти вступился за меня, и он пообещал это сделать.

— Вы разговаривали о чем-нибудь еще? — спросил Киттеринг.

— То, что происходило, трудно назвать разговором: нас постоянно прерывали телефонные звонки, да, кроме того, ни он, ни я еще не обедали. Он дал мне номер телефона, по которому можно было заказать обед. Я позвонил, и обед принесли. Думаю, его принесли в десять минут девятого. Мы оба спешили и поэтому поели быстро, после чего я сразу же ушел.

— О чем еще вы говорили? — спросил Киттеринг.

— Ах, да! Еще Хогарти попросил меня перезвонить ему в десять часов, чтоб убедиться, что все нормально.

— В котором часу он просил вас перезвонить? Повторите, пожалуйста.

— В десять часов.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— И вы ему перезвонили?

— Да, конечно.

— Когда?

— Ровно в десять. Он ответил, что все в порядке и что у него через десять минут важная встреча, которая, по его мнению, продлится не более десяти минут, после чего он освободится и будет ждать моего звонка.

— Во сколько же вы ему перезвонили? — снова спросил Киттеринг.

— Ровно в десять, — ответил Серл.

— Можете начинать перекрестный допрос, — сказал довольный Киттеринг, посмотрев на Перри Мейсона.

Мейсон задал вопрос тоном человека, ведущего обыкновенную беседу:

— Значит, вам показалось, что Олден Лидс что-то сообщил в полицию, и она из-за этого нагрянула в вашу контору?

— Я считал, что такое вполне возможно.

— И Миликант разделял ваше мнение?

— Да, он также полагал, что это вполне возможно. Мы знали, что Лидс будет охотиться за Конвэем, пытаясь устранить его со своего пути, только Лидс не подозревал, что Конвэй и Миликант — это один и тот же человек. И он не узнал в Миликанте Хогарти, считая, что Хогарти мертв. Хогарти говорил, что собирался пригласить Лидса и сказать ему, что он — Конвэй.

— Скажите, вам было сложно уговорить Миликанта встретиться с вами?

— Вовсе нет. Он считал, что было бы нечестно подкладывать свинью, продавая мне дело.

— Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? — поинтересовался Мейсон.

— На моем аппетите? — изумился Серл.

— Да, — подтвердил адвокат.