Дело Корвинуса. Открытые врата.

Те минуты запомнились мне как сплошной кровавый туман, разрываемый резкими громкими воплями чудовищ и чистым и звонким голосом мисс Адамс. В какой-то момент армия пришельцев перестала прибывать, к тому времени я почти не чувствовал рук, глаза заливали пот и кровь. Врата будто бы померкли и демонические птицы в панике начали метаться по хранилищу, как безумные. Я улучил мгновение, чтобы обернуться на Дженни. Ее лицо выражало крайнюю степень напряжения — щеки горят лихорадочным румянцем, губы упрямо стиснуты, а слова слетают с них резко, уверенно, как удары невидимой плети. И тут прямо перед девушкой возникла тварь, она широко распахнула пасть и закричала победно. Я ничего не успевал сделать, но Ливингстон прыгнул на нее, буквально припечатывая к полу своим весом, я подбежал, примериваясь своим стулом, но внезапная боль в ноге заставила меня отвлечься на спасение самого себя. Ливингстон страшно закричал, Дженни вторила ему, вскинув руки и запрокинув голову в последнем, решающем, рывке. Кровавый туман перед моими глазами сгустился, и сквозь него я видел, как вопящая стая ринулась обратно во Врата, утаскивая с собой обезображенное тело Ливингстона. Я из последних сил рванулся за ним, но Врата ослепительно вспыхнули, заставив меня упасть и застонать от боли, и… просто исчезли.

Я устало перевернулся на спину и закрыл глаза. Хотелось умереть.

Бломфилд-парк сегодня пустовал. Аллеи тополей и вязов постепенно украшались кружевом из опавших листьев, на лавочках не лежали забытые кем-то газеты, как это бывало обычно. Я принес свою и, расположившись на солнышке, лениво ее читал.

С тех страшных событий минуло две недели, что я провел в соседней от Оскара Барлоу палате. Кстати, он шел на поправку, промывание желудка творит чудеса. Мне, увы, предстояло вытерпеть иные процедуры, и теперь я чувствовал себя разобранным и сшитым заново. Сшитым в буквальном смысле этого слова. Отпуск на работе пришелся как раз кстати.

Я отвлекся от статьи, расписывающей неоценимый вклад нашей доблестной жандармерии в стабилизацию ситуации в городе, чтобы увидеть хрупкую фигурку в конце аллеи. Несмотря на свежий ветерок угасающего лета, девушка, которую я ждал, была одета в темно-синее платье строгого кроя, а над головой держала кружевной зонтик.

— Добрый день, — поприветствовал я мисс Адамс, впрочем, не торопясь вставать и целовать ей ручку. В некотором смысле, я считал, что церемонии между нами уже неуместны.

— Я жертвую свои обедом ради встречи с вами, Альберт, — пожурила она меня и, расправив юбки, присела рядом. Я молчал.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Дженнифер.

— Как человек, которого едва не разорвали на части. А вы?

Она легонько передернула плечиками:

— Мне жаль, что вы пострадали.

— А Ливингстон? Его вам тоже жаль?

— Что вы от меня хотите? Ведь это ваш друг хотел стать новым богом.

Я понимал, что мои запоздалые упреки ничем и никому не помогут. В том числе и мне самому.

— Простите.

Она накрыла мою руку своей теплой ладошкой:

— Это вы меня простите. Я втянула вас в это и я… я сожалею.

Неприятная тема была закрыта. Я узнал, что помолвка с Барлоу была расторгнута с обоюдного согласия сторон, мистер Адамс отошел от дел, уступив бразды правления дочери. Я выразил ей свои искренние поздравления.

— Что ж, мне пора, — она поднялась, я тоже. — И все-таки я рада, что так получилось, что именно вы были рядом со мной все это время.

Я видел, что она искренна, и все же не спешил с ответными признаниями.

— Книга найдена и надежно спрятана. Вот ваш гонорар, как и договаривались, плюс процент за физический и моральный урон.

Я принял из ее рук конверт с деньгами, но отчего-то не испытал ожидаемой радости.

— Благодарю.

Дженни улыбнулась и вдруг, приподнявшись на носочках, поцеловала меня в щеку:

— Надеюсь, мы еще увидимся.

Я посмотрел на ее очаровательное нежное личико, обрамлённое тщательно завитыми золотистыми прядями, на сияющие васильковые глаза, карминные губки и розовые щечки и с нескрываемым удовольствием ответил:

— Надеюсь, что нет.