Дело кремлевских врачей: как готовилось убийство Сталина

Зачем и почему Тимашук пишет именно Кузнецову? Ведь постановление о том, что он курирует «органы» было строго секретным, оно не было опубликовано. Либо Сталину, либо Власику, либо Смирнову, либо Абакумову, но не Кузнецову. Причем, пишет снова ему же в конце 1948 г., когда Кузнецов еще в силе. Он приезжал на Валдай, когда умер Жданов. (Еще приезжали Вознесенский и Попков, первый секретарь Ленинградского обкома, — все фигуранты будущего «Ленинградского дела»). Вскоре А.А. Кузнецов был арестован в связи с Ленинградским делом.

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Тот факт, что Кузнецов курировал МГБ и другие силовые структуры, являлся секретом государственной важности. Тимашук не могла знать об этом. Об этом не знал никто кроме членов ПБ. Это государственная тайна. Вопрос, почему Тимашук пишет письмо Кузнецову, почему не Молотову или Жданову, которые в то время были вторым и третьим лицами в государстве? Кузнецов — достаточно молодой член ПБ. Кто навел Тимашук на необходимость писать именно Кузнецову?

7 января 1949 г. Тимашук пишет Кузнецову второе письмо. Секретарь ЦК Кузнецов в смерти Жданова не стал разбираться, а на письмо Тимашук, по ее утверждению, он просто промолчал… и организовал выставку, где собрал всех своих сторонников.

На этом история о смерти Жданова временно прерывается и долгие три года она никого не интересовала, хотя в 1951 г. была арестована Карпай по обвинению в сионизме.

Наиболее интересный вопрос во всей этой истории — зачем Тимашук вообще написала письмо и почему именно Кузнецову? Первая и наиболее очевидная версия — Тимашук испугалась за себя. Её рассуждения могли быть следующими. Если будет проведена проверка медицинской документации о смерти Жданова, и тот умрет, и у него на вскрытии найдут инфаркт, то тогда эксперты обнаружат, что в заключении ЭКГ отсутствует диагноз «инфаркт» и сделают ее, Тимашук, крайней. Если бы впоследствии выяснилось, что у больного был инфаркт, ей угрожал бы арест, следствие и, возможно, казнь — за «вредительство».

Как врач Тимашук попала в весьма щекотливое положение. С одной стороны, перед ней был не просто больной, а второй человек в партии. С другой — консилиум, в составе ее непосредственных начальников… настаивал на подлоге документов, хотя слово подлог здесь не совсем уместно — в медицине имеется масса случаев, когда разные врачи ставят разные диагнозы. В письме содержались серьезные обвинения — вопреки ее заключению (кардиолога с 22-летним стажем) — об остром инфаркте у Жданова, три профессора и врач, «в категорической форме», заставляли ее замолчать, а больного продолжали убеждать в необходимости увеличения физической нагрузки, что — «может привести к роковому исходу».

С другой стороны, она не хотела идти против начальства и потерять хорошо оплачиваемое место в престижной правительственной больнице. Иначе почему согласилась хотя и частично переписать заключение?

Немалое значение сыграло и то, что все действия врачей Лечсанупра контролировались сотрудниками МГБ, поэтому изменять заключение было попросту опасным. Написав письмо и сделав фотокопии ЭКГ пленок, она заботилась, прежде всего, о себе. Против данной версии вроде бы свидетельствует тот факт, что она написала его Власику, а не Абакумову. Но, видимо, так ей посоветовал охранявший Жданова Белов.

Вторая версия — ее как врача-профессионала взволновала судьба пациента и нарушение ею заповедей врача, капитуляция профессиональной совести перед давлением именитых начальников… Ей ничего не оставалось делать, как действовать самой. Но действовать как? Обратиться к самому больному? К семье обратиться неэтично… Но если она такая принципиальная, как пишет Мухин, то надо трезвонить в колокола, идти к больному и требовать отмены неправильного лечения. Тимашук потом писала, что «цель его (письма) была спасти жизнь больного».

Если Егоров и Виноградов могли добросовестно заблуждаться и не верить, что у Жданова инфаркт, то Тимашук 28 августа, наклеив ленты кардиограммы на бумагу, ниже без тени сомнения написала: «Инфаркт миокарда в обл. передней стенки и перегородки», но не бросилась к Жданову и не предупредила его!