Дело мертвеца

– Семь ножевых. – сообщил он. – Тот, кто наносил их, бил хаотично. Скорее всего, в состоянии аффекта. – патологоанатом внимательно рассматривает лицо молодой женщины и едва заметно улыбается. – Убийца был очень зол. Наверное. – добавил он. – Жалко её, да? Такая молодая. У неё вся жизнь была впереди.

– Когда её убили? – чуть не заикаясь, спросил я, а сам будто бы заранее знал ответ. Что-то внутри говорило мне, что умерла она за два часа до Эбенизера.

– Агнесс Баннермэн умерла за два часа до своего супруга. – ответил Керр и застегнул мешок. – Продолжим? – поникши спросил он, закрыв холодильник.

– В смысле? – спросил я, но патологоанатом не ответил и просто открыл другой холодильник.

Следующим телом оказался Норман Баннермэн. Только увидев его лицо, я шарахнулся от мешка и, не удержавшись на ногах, упал. Я в ужасе отползал всё дальше и дальше от тела, пока не упёрся спиной в холодную стену и, словно маленький ребёнок, притянул колени к груди. Роберт тяжело вздохнул, глядя на меня, и убрал тело парня обратно.

Страх накрыл меня с головой, не позволяя не то что продохнуть, он не позволяет мне даже моргнуть. Я продолжаю вжиматься в стену, будто это поможет сбежать от кошмара, который, надеюсь, мне просто снится! Сейчас я проснусь, буду лежать в своей кровати. Рядом будет Билли, и всё сразу же наладится. Я забуду об этом ужасе и продолжу жить дальше!

– Всё в порядке, Джон. – Роберт с осторожностью подбирается ко мне, протянув руку.

Я чувствую, что он не желает мне зла, но происходящее вокруг сводит с ума. Я не могу мыслить здраво, более того, все мои мысли как будто перемешались во что-то неразборчивое, серое и склизкое. Под моей кожей кто-то копошится. Я в ужасе взглянул на собственные трясущиеся руки. Нет, мне это просто кажется.

– Всё хорошо, Джон. – снова сказал Керр. Он уже сидел рядом и обнимал меня. – Поднимайтесь, не стоит сидеть на полу. – патологоанатом помог подняться и усадил меня на стул. – Вы всё ещё хотите заниматься этим делом, детектив? – спросил Керр, протянув мне стакан воды.

Не могу ответить. В горле ком встал. Я испуганно смотрю на патологоанатома. Даже кивнуть не получается. Несмотря на все эти ужасы, я собираюсь продолжать дело. Да, я прекрасно осознаю, что это никакой не сон. Это всё пугающая до смерти реальность. Теперь узнать правду – дело принципа. Я не отступлю.

– Вы виделись с кем-нибудь ещё из знакомых мистера Баннермэна? – поинтересовался Керр, сев за стол.

– Да, с Этьенном и Марком. – выдавил я и одним махом осушил стакан воды.

– И Вам не показались они странными? – спросил Роберт. – Например, Марк?

– Не понимаю, о чём Вы. – я помотал головой.

Патологоанатом внимательно посмотрел на меня и молча протянул тоненькую папку жёлтого цвета. Я нерешительно открыл её. Записи сделаны неразборчивым быстрым почерком, который вряд ли удастся разобрать вообще. Однако меня снова заставила похолодеть от ужаса небольшая фотография в правом углу. На ней Марк Лесли.

Я поднял глаза на патологоанатома, не смея произнести ни слова.

– Он умер за восемь часов до Эбенизера. – сказал Керр. – Его задушили проводом от наушников.

– Но я… – немедленно возразил я, но так и не смог закончить фразу.

– Джон, Вам нужно немного отдохнуть. – сказал патологоанатом, аккуратно коснувшись моей руки. – Давайте, я попрошу… эм… Тома. – Керр почему-то запнулся. – Попрошу его подвезти Вас, хорошо? – патологоанатом набрал номер и вышел в коридор.

Я, сидя на стуле, едва держусь, чтобы не завалиться на пол. Мне ужасно хочется спать. Всё тело ломит непонятно от чего. Будто бы все имеющиеся жизненные силы кто-то выкачал в тела мертвецов. Признаюсь, у меня перед глазами навязчиво всплывает картинка, что часть из здешних обитателей вот-вот встанет и выйдет отсюда, а я займу их место.

Что за чертовщина творится со мной?

Глава 4

С вечера вчерашнего дня и до самого полудня меня в кровати держала какая-то невероятная усталость и апатия. Никогда прежде за мной такого не наблюдалось, поэтому сначала я списал нежелание покидать постель на лень. Только ближе к одиннадцати часам я подумал об апатии. Однажды слышал, что такой симптом сам по себе не опасен, но служит неким сигналом, что с организмом происходит что-то нехорошее. Действительно, мне не хотелось ни есть, ни пить, ни принять душ. От последнего я никогда раньше не отказывался, как бы плохо я себя не чувствовал. Впрочем, даже ничегонеделанье нисколько не удовлетворяло меня. До самого вечера пятницы я пробыл дома и никуда не выходил.

Часы в гостиной пробили шесть, и я наконец сумел заставить себя подняться. Сил едва хватает, чтобы элементарно умыться и переодеться. Есть по-прежнему не хочется. Я вспомнил о выступлениях Льюиса Райта по пятницам, которые он не пропускает. Полагаю, это один из немногих шансов, когда я могу поговорить с ним.