Дело Мотапана

— Нет, — прошептала бедная Арлетт, — извините меня, но…

— Не могла же ты подумать, что я хочу выдать тебя за человека, которого мы принимаем, но который не принадлежит к нашему обществу! И если бы ты дала мне закончить, а не перебивала бы своими восклицаниями, то узнала бы, какой зять мне по вкусу. Я не случайно сказал тебе о Дутрлезе. Он знаком с моим избранником и даже дружен с ним. Помнишь, как нынешним летом… вечером, когда не было дождя… мы поехали в концерт на Елисейские Поля?

— О! Очень хорошо помню! — оживилась Арлетт.

— Мы встретили там нашего соседа. Он был, как всегда, очень вежлив. Он прекрасно воспитан, и я понимаю, почему его принимают в свете.

— Вы его нередко видели прошлой зимой у месье Фуриля, у мадам Сенвилье…

— Именно. Ты ничего не забываешь. Я знаю, что он бывает только в тех домах, где не принимают первых встречных. Ну, если у тебя такая хорошая память, ты должна помнить, что вы с этим молодым человеком вели оживленный разговор о Моцарте и о Глюке.

— Месье Дутрлез — превосходный музыкант и так же, как и я, страстно любит старинных композиторов.

— Вы прекрасно понимали друг друга! Я же не способен говорить о столь высоких предметах, но, к счастью, Дутрлез был не один.

— Да? Разве?..

— Как! Ты забыла! Я удивлен, что ты не заметила этого молодого человека, потому что он не из тех, кого можно не заметить. Он очень изящен… и я с величайшим удовольствием разговаривал с ним, пока ты беседовала о музыке. Если тебя не привлекла его наружность, то имя должно было произвести на тебя впечатление — это одно из самых родовитых имен нормандского дворянства.

— Я не запомнила.

— Его зовут Жак де Куртомер.

— А, знаю, — пролепетала Арлетт, — он, кажется, родственник маркизы де Вервен.

— Он ее племянник. У нее я разузнал обо всех его достоинствах. Она много рассказывала о нем, а мнение добрейшей маркизы имеет вес.

— И она сказала вам, что Куртомер хочет на мне жениться?

— Нет, но…

— Я думаю, он не намерен жениться.

— Наверно, его приятель Дутрлез сказал, что он поклялся остаться холостым, но это клятва кутилы. Дело в том, что Куртомер двенадцать лет служил во флоте, и служил очень хорошо. В прошлом году он подал в отставку, и его тетка призналась, что племянник мечтал пожить в Париже в свое удовольствие. Но маркиза де Вервен уверяет, что ему уже надоело прожигать свою жизнь и девушка, которая ему понравится, может его образумить. Она думает, что ты ему нравишься.

— Я не могла ему понравиться! Он меня почти не знает! Он никогда со мной не говорил.

— Он очень сдержан. Но он говорил о тебе с маркизой, и мы знаем, что ты ему нравишься. Если ты не питаешь к нему отвращения, стоит попробовать с ним сблизиться.

— Я сделаю, как вы прикажете, папа, но…

— Значит, ты не хочешь видеться с Куртомером?

— Я хочу никогда не расставаться с вами, — ответила Арлетт, потупив взгляд.

— Ты ведешь себя как ребенок! — воскликнул граф после минутного молчания. — Однако тебе пора уже стать рассудительнее. Хочу кое-что объяснить. Прежде всего скажу, что ты сама себе хозяйка. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что мадемуазель Кальпренед может выйти только за ровню. Может быть, я и не стал бы сейчас говорить тебе о своих планах, если бы дерзкое предложение Мотапана не напомнило мне, что я могу умереть и оставить тебя одну, без опоры… и без денег.

— Умереть! Вы собрались умирать! — Девушка готова была броситься отцу на шею.

Он остановил ее движением руки и продолжил с улыбкой:

— Не имею никакого желания, уверяю тебя, надеюсь, что еще поживу и увижу тебя счастливой. Но я должен все предусмотреть. Тебе надо знать правду о состоянии моих дел. Я бы сказал, что они хоть и не в отчаянном положении, но в довольно шатком. Большая часть моего состояния потеряна из-за неудачных спекуляций, остальное вложено в предприятие, которое может восполнить потери, но оно поглощает все мои ресурсы. Нам придется ограничиться самым необходимым. Я сменил квартиру, чтобы меньше платить, перестал принимать гостей, не вывожу тебя в свет — словом, вынужден сократить все свои издержки.

— Клянусь, папа, я ни о чем не жалею. Я даже счастлива, что не вижу никого, кроме вас.

— Я знаю, что ты смирилась с нашим положением. Но оно все же очень тягостно, и не скрою, милая, что муж, которого я для тебя нашел, должен способствовать ускорению счастливой развязки. Месье Куртомер — превосходный моряк, он обладает знаниями, которые могут принести нам огромную пользу. Я не говорил тебе, куда вложил свои последние деньги?

— Нет, папа!

— Пора тебе узнать: я купил потерпевшее крушение судно.

Арлетт с изумлением воззрилась на отца. Она ничего не смыслила в спекуляциях, но эта показалась ей до того странной, что она не могла понять, серьезно ли говорит отец.

— Спешу добавить, — продолжал граф, улыбаясь, — что этот корабль вез бочки с золотом, и драгоценный груз принадлежит мне. Нужно только вытащить его со дна моря, и ты станешь богатой, гораздо богаче миллионера Мотапана. Понимаешь теперь, как мне может помочь Куртомер?

— Признаюсь, не совсем, — печально ответила Арлетт.