Дело о черной вдове. Записки следователя

Причиной вызова ее на ковер к прокурору был халатно проведенный ею, как Щепкин считал, осмотр места происшествия, на который она выезжала вчера в составе прокурорской группы, чтобы осмотреть труп скоропостижно скончавшейся Нины Семеновой. И самым ужасным для Зои было то, что прокурор был прав. Если подтвердится его версия о том, что там имело место убийство, то она должна была осмотреть всю квартиру, изъять какие-то вещдоки, поручить уголовному розыску опросить соседей, – словом, провести на месте происшествия весь комплекс необходимых следственно-оперативных мероприятий. Она же ограничилась лишь описанием трупа и коротким допросом мужа усопшей, который, по мнению прокурора, и был убийцей. Такой вывод Щепкин сделал на основании заключения судмедэкспертизы, после вскрытия трупа установившей, что смерть Семеновой наступила в результате асфиксии – остановки дыхания из-за недостатка кислорода, что в принципе было типично для скоропостижной смерти. Проблема была в том, что эксперты не смогли назвать причины, вызвавшие эту асфиксию. Не прояснили ситуацию и проведенные микроскопические и химические исследования. Никаких следов смертельно ядовитых веществ в ее теле обнаружено не было. Смерть от воздушной эмболии[14] тоже исключалась – судебно-медицинский эксперт, вскрывавший ее труп, производил соответствующую пробу. То есть главный вопрос: почему же все-таки умерла молодая женщина в полном расцвете сил, ничем до этого не болевшая, остался без ответа, и это вызвало подозрения прокурора, что умерла она не своей смертью, поскольку на ее теле были обнаружены следы от уколов.

– Зоя Юрьевна, вы же своими глазами видели на теле умершей следы от инъекций. Неужели вас это не насторожило?

– Насторожило. Но ее муж объяснил их происхождение тем, что его супруга сама себе делала эти инъекции. Колола себе глюкозу и витамины. И он же сказал мне, что она однажды чуть не умерла от этих инъекций, уколов себе просроченную глюкозу, и вполне могла опять себе ввести ту же глюкозу с истекшим сроком годности.

– Я читал его показания. Мне одно только непонятно: почему вы, с вашим-то опытом, допуская, что смерть могла наступить от какой-то смертельно опасной инъекции, в том числе и передозировки наркотиков, не изъяли все имеющиеся в их доме лекарственные препараты, которых, со слов наспех вами допрошенного Семенова, у них в квартире был целый склад? А вы, Зоя Юрьевна, даже не удосужились проверить, есть ли среди них наркосодержащие препараты. Да вы хоть понимаете, что из-за халатного отношения к своим служебным обязанностям вы упустили возможность обнаружить по горячим следам орудие убийства, каким послужил какой-то медицинский препарат, определить который теперь уже не представляется возможным, поскольку, как полагают эксперты, он мог разложиться на ферменты?

– Теперь понимаю, – понурившись, ответила Зоя. – Но я была уверена, что причина смерти будет установлена после вскрытия. Разумеется, это меня не оправдывает, – покаянно произнесла она.

– Ну уже хорошо, что ты умеешь признавать свои ошибки, – смягчился прокурор. – Ладно, наказывать тебя пока не буду, а дам тебе возможность их исправить. Так что принимай это дело к своему производству и начни с обыска в квартире Семенова, хотя он наверняка уже успел все хвосты за собой подчистить. Но обыск в любом случае надо провести – что-нибудь у него да найдешь.

– Есть принять дело к своему производству, – вытянувшись по стойке смирно, отрапортовала она.

– И учти, провалишь это дело в суде, а поддерживать гособвинение я тебе же и поручу, – спрос с тебя будет особый, – предупредил Щепкин. – Человек, лишивший жизни другого человека, – преступник, а врач-убийца, нарушивший клятву Гиппократа, преступник вдвойне. И если анестезиолог Семенов действительно сделал смертельную инъекцию своей жене, вывести его на чистую воду для тебя теперь должно стать делом чести.

– Если он преступник, то понесет заслуженное наказание, можете не сомневаться, – заверила его Зоя.

– Я так понимаю, уверенности в том, что он убил свою жену, у тебя нет?

– Стопроцентной нет. Ведь нельзя исключать того, что его жена сама сделала инъекцию, оказавшуюся для нее смертельной, тем более прецедент уже был, но тогда Семенов успел оказать ей первую медицинскую помощь.

– Насколько я понял из его показаний, «скорую» он тогда не вызывал, и свидетелей, что он сам спас свою жену, у него нет.

– Нет. Но и нет оснований ему не верить, а вот проверить его показания можно.

– И как же ты их проверишь? Ведь, с его слов, это было два месяца назад?

– Если Семенова пережила тогда фактически клиническую смерть, раз ее мужу пришлось делать ей массаж сердца и искусственное дыхание, она по идее должна была кому-то рассказать об этом случае. В общем, опрошу ее подруг, коллег по работе, тех же соседей. Наверняка она с кем-то поделилась, что чуть было не умерла от своего укола. Ну и само собой, назначу экспертизу, могла ли инъекция просроченной глюкозы вызвать такую реакцию – остановку сердца и дыхания.

– Да, экспертизу обязательно назначь, – поддержал ее Щепкин.