Дело о двойняшке

— Он встал час назад, — раздраженно ответила она, но внезапно поняла, что следует изменить тон, улыбнулась и добавила: — В чем дело, детка? Он снова опоздал на завтрак?

— Нет, — ответила Мьюриель. — Он попросил добавки. Я сделала ему яичницу и… я хотела сказать ему, что она стынет.

На какую-то долю секунды на лице Нэнси Джилман опять мелькнуло раздражение, потом она приподнялась на локте, положила вторую подушку себе под голову и с улыбкой обратилась в девушке:

— Ты так внимательна. — Она помолчала какое-то время, а потом добавила: — К своему отцу, моя дорогая.

Миссис Джилман продолжала загадочно улыбаться. Потом она опустила голову назад на подушку и закрыла глаза.

Пожалуй, единственным местом, куда отец мог еще отправиться, был чердак.

Мьюриель серьезно забеспокоилась. Последнее время отец ходил расстроенным. Только два дня назад он сказал ей очень странную вещь: «Мьюриель, если тебе вдруг придется столкнуться с какими-то непредвиденными обстоятельствами, связанными с моими делами, помни, что я не хочу обращаться в полицию. Ты поняла? Полиция не должна вмешиваться в мои дела».

Мьюриель тогда удивленно посмотрела на него и решила выяснить, что он имел в виду, однако, отец попытался уйти от темы и отвечал уклончиво. Он хотел донести до нее только одно: чтобы она ни в коем случае не обращалась в полицию. Дочь это четко уяснила.

У Мьюриель в голове промелькнула сумасшедшая мысль о возможном самоубийстве отца, она представила тело, висящее на веревке, прикрепленной к балке у потолка, и бросилась наверх.

Как и все подобные места, огромный чердак в доме Джилманов был заполнен старыми коробками, чемоданами, развалившимися стульями, сломанной мебелью. Чувствовался запах некрашеного дерева. Поднимаясь на чердак старого дома человек всегда ощущает особую атмосферу спокойствия и уединенности. На нижних этажах бурлит жизнь, темп которой постоянно увеличивается с развитием цивилизации, однако, на чердаке, отделенном от остальной части дома и заполненном предметами давно ушедших дней, все тихо, никто никуда не торопится, пытаясь шагать в ногу с современностью. Время здесь, похоже, останавливается.

Атмосфера чердака успокоила Мьюриель. Она заглянула во все уголки, чтобы удостовериться, что там никого нет. Спускаясь по лестнице, она уже не рисовала в уме жуткие картины.

Внизу лестницы ее ждала сводная сестра, Гламис Барлоу, кипевшая от негодования.

Гламис предпочитала спать в чуть ли не абсолютно прозрачных одеждах, облегающих фигуру. Волосы цвета меда обрамляли горящие гневом голубые глаза.

— Что ты там бродишь среди ночи? — проворчала Гламис.

— Прости, Гламис, — извинилась Мьюриель. — Я… я искала…

— Что? — потребовала ответа Гламис, когда Мьюриель замолчала.

— Мне требовалось туда подняться. Я старалась двигаться тихо.

— Мне показалось, что там бесится табун лошадей, — сказала Гламис. — Ты ходила прямо над моей комнатой.

— Извини.

Внезапно Гламис рассмеялась.

— Прости, Мьюриель. Я ужасно ворчлива так рано утром. Кофе готов?

Мьюриель кивнула.

— Я не чувствую себя человеком, пока не выпью кофе. Сейчас спущусь, и налью себе чашечку, а потом пойду дальше спать. Ты закончила свои дела на чердаке?

— Да, — кивнула Мьюриель. — Не беспокойся, Гламис. Если хочешь, я принесу тебе чашку сюда. Черный?

— Да.

— Прости, что я тебя разбудила, — еще раз извинилась Мьюриель. — Я готовила завтрак папе.

— На чердаке? — рассмеялась Гламис.

Мьюриель похлопала ее по плечу.

— Возвращайся в постель, Гламис. Я сейчас принесу кофе. Я не хотела будить тебя.

— Да все в порядке. Однако, у нас ночует Хартли Эллиотт, а ему нужно выспаться.

— Правда? — воскликнула Мьюриель.

— Да. Он в розовой комнате. Мы вернулись уже утром, да еще посидели немного на крыльце. Когда Хартли стал заводить машину, оказалось, что он забыл выключить зажигание, и сел аккумулятор. Так что я предложила ему остаться у нас ночевать.

— А твоя мать знает? — поинтересовалась Мьюриель.

— Конечно, нет, она спала. Ты что, предполагала, что я разбужу мать, чтобы сообщить ей, что я пригласила кого-то у нас переночевать? Мне двадцать лет, а если тебя беспокоят вопросы приличия… — Внезапно Гламис замолчала и в уголках ее рта появилась улыбка. — Я — просто свинья по утрам, не так ли? — усмехнулась она.

Мьюриель снова похлопала ее по плечу.

— Я принесу тебе кофе, Гламис. Иди в кровать, а то замерзнешь, ты ведь практически голая.

— Да? — переспросила Гламис, проводя руками по прозрачной одежде.

Она расхохоталась, а потом босыми ногами бесшумно пошла по покрытому ковром коридору.

Мьюриель спустилась на первый этаж, уверенная, что по какой-то причине ее отец мгновенно сорвался к себе в контору, не успев попрощаться. Возможно, вспомнил что-то, что забыл сделать. Не исключено, что на утро была назначена встреча, о которой он совершенно забыл.