Дело о фамильном проклятии

— Я не знаю, каким образом вы узнали, что подлинной виновницей гибели Жаклин была Арабелла, однако, и ей суждено было ответить за это преступление. Все эти беды, свалившиеся на неё: бедность, тяжёлый труд в отсутствие слуг, постоянные разговоры о проклятии, страшная смерть Жильбера де Руже и появление в замке призрака, который не давал ей спать по ночам. Это же ваших рук дело?

— Вы хотите сказать, это я убил свою жену? — с некоторой угрозой уточнил барон.

Марк молча кивнул.

— Я давно подозревал, что вы ведёте здесь какую-то игру, но получил доказательства, лишь когда вы убили Арабеллу.

— Ваше сиятельство! — с ужасом и возмущением крикнул Дамьен, но Марк остановил его жестом.

— Вы действительно превратили её жизнь в ад, но вам было мало её страданий и ужаса. Наверно, вы ждали, когда на её глазах умрёт её сообщник, а потом решили, что пришёл и её черёд. Это было очень жестоко, так поступить с женщиной. Не зря король Эдмонд запретил такую казнь для изменников. Но вы помните другого короля, Франциска, а тот умел быть совершенно беспощадным и часто действовал в устрашение. При нём именно так и расправлялись с пойманными шпионами, предателями и перебежчиками. Причём, в этом имелась одна тонкость: преступников низших сословий казнили низшие чины, а вот рыцари удостаивались чести умереть от рук равных себе. Так что вы знаете, как это делается.

— Если уж так судить, — криво усмехнулся барон, — так почему ж вы не обвиняете в этом моих слуг, которые тогда были солдатами?

— Из-за узла, — ответил Марк. — Об этом я услышал от маршала Беренгара, а после об этой детали упоминал и мой дед. Солдаты связывали руки своей жертве обычным узлом, а вот рыцари использовали особый, с тройным захлёстом.

Барон снова нахмурился.

— И как вы думаете, я со своими больными ногами и не разгибающейся спиной мог проделать такое?

— Я думаю, что ваша болезнь такой же фарс, как и ваша бедность. Вы вполне здоровы, но именно для того, чтоб отвести от себя подозрения, прикинулись развалиной. Поверьте, если б это было правдой, я бы не позволил себе столь грубое выражение. Это вы ходили по пустующим комнатам третьего этажа и двигали мебель, чтоб каждую ночь пугать свою супругу, вы изводили её разговорами о проклятии и вы же подвесили её на мясницкий крюк в старой коптильне. Кстати, и смерть де Турнье на вашей совести. Почему я так считаю? Он спустился в ваш фамильный склеп, чтоб ограбить его, и как всякий вор в ночи наверняка был насторожен. Если он услышал, как захлопнулась дверь, так неужели тут же не бросился наверх, чтоб открыть её? Он был довольно крепким мужчиной и смог бы сделать это, если б подбежал к двери до того момента, как замок был закрыт. Ему хватило бы времени и сил, если б убийца возился с отмычками в полумраке. Он не успел только потому, что дверь заперли не отмычкой, а настоящим ключом, уже вставленным в замочную скважину. А у кого может быть ключ от склепа? Только у хозяина замка.

— И это всё? — барон холодно смотрел на него. — Выходит, во всех этих несчастьях вы обвиняете только меня?

— Нет. Я обвиняю в них также Жильбера де Руже и вашу супругу. Вы только мстили за их преступления, что, по сути, является вашим правом.

— Это смехотворно! — воскликнул старик. — У вас нет ничего, кроме жалких сокровищ Арабеллы и ваших собственных умозаключений! Любой суд усомниться в их разумности!

— А кто говорил о суде? Я же сказал, что не стану поднимать вокруг этого шум.

— Однако расскажете об этом вашему деду?

— Я должен сделать это, ибо он так же мой господин, как и ваш. Он глава рода де Лианкуров, к коему я имею честь принадлежать. Я не вправе скрывать от него деяния его вассалов, о которых мне стало известно. Однако обещаю, что честно расскажу ему обо всём, что сумел найти и выяснить, и только после этого выскажу своё суждение о произошедшем. Он опытный и мудрый человек, и часто удивляет меня своей проницательностью, умея разглядеть и разгадать то, чего я не заметил или не понял. Возможно, он не согласится с моими выводами.

— Он, прежде всего, скажет вам, что ваше расследование не завершено надлежащим образом! — резко заявил барон. — Вы сделали вывод о смерти моей дочери из моего же поведения, тут же признав его вероломным. Ах да, этот локон и лента. Я признаю, что это может быть локон Жаклин, но в остальном… Вы уверены, что у неё раньше не было такой же ленты, и это обрезок именно той, что подарил ей Андре?

— Может быть, так, может, нет, — пожал плечами Марк. — Теперь уж не узнаешь. Вы же сами раздали все её вещи, и та лента теперь, возможно, украшает волосы другой девицы, горничной или крестьянки.

— То есть вы сдаётесь, не сделав последний шаг? Давайте так, заключим сделку! Вы отыщете самую важную улику в этом деле, а я скажу вам, правы вы или нет.

— И что, по-вашему, я должен сделать?

— Найдите мою дочь, ваше сиятельство. Вы же любите искать и у вас это неплохо получается.