Дело о полянах Калевалы

Дом Марковых стоял на живописной деревенской улочке. Вдоль низких заборов здесь тянулись изгороди из цветущих сиреней, всюду виднелись клумбы с пестрыми цветами. Где-то пышно багровели пионы, где-то скромно рассыпались ландыши, нарциссы, гиацинты. Пересекая незримую черту между городом и деревней, ты оказывался в совершенно ином мире. Здесь пахло теплым коровьим духом, землей и картошкой, слышались голоса домашней птицы. Возле фонарного столба паслись на веревке две белые козы.

Краснов осторожно постучал в окно, и через минуту ему открыла дверь худенькая востроносая девочка, чем-то похожая на Мару.

— Добрый день, — поздоровался он. — Меня зовут Ярослав Краснов, я из Следственного Отдела. Могу я поговорить с кем-нибудь из взрослых?

Девочка чуть отступила вглубь сеней и громко крикнула по-вепсски:

— Ма, тут к тебе какой-то дед из полиции!

«Дед» несколько покоробил Краснова, который прекрасно все понял. Девочка не пригласила его внутрь, поэтому он подождал у входа. К нему вышла та самая женщина, которую он уже видел в первый день в обществе Устинова.

— Вы хотели что-то узнать о Мёрушке? — глубоким грудным голосом спросила она с непередаваемой нежностью.

— Да, — Краснов слегка растерялся. — Мне очень жаль, что пришлось…

— Не надо, сейчас уже ничего не исправишь, — женщина держалась очень прямо и стойко, но Ярослав чувствовал, что в ней много безнадежности и пустоты. — Зачем вы пришли?

— Хотел узнать, как же так получилось, что она оказалась одна ночью в лесу? Пока расследование придерживается версии о несчастном случае, но разбирается и предположение о нападении. Вдруг ее кто-то звал туда или угрожал? У вашей дочери могли быть недоброжелатели?

— Не представляю, что это кому-то могло быть выгодно, — пожала плечами женщина. — Она всегда была такой доброй, открытой девочкой. С сокурсниками у нее не сложилось — они ей были просто не интересны, но среди наших, деревенских, у нее было много друзей.

— Мне говорили, она увлекалась рукоделием.

— Ну, это у вас говорят — «увлекалась». У нас каждая женщина умеет делать вещи своими руками! — с обидой в голосе ответила женщина.

— А как прясть настанет время,Время для тканья настанет —

Не ищи в деревне пальцев,За ручьем себе искусства,А сама пряди ты нитки,Пряжу собственной рукою,Шерсть закручивай слабее,А льняные нитки круче!

— продекламировал с улыбкой Ярослав.

— Старая песня, а ценности и сейчас не теряет, — благосклонно кивнула женщина. — Красота пройдет, деньги могут иссякнуть, удача — отвернуться, а руки твои, голова твоя и воспитание всегда при тебе останутся.

— А Мёра умела ткать? — поинтересовался Краснов.

— Да, я выучила ее в детстве еще. Конечно, нитки теперь всюду продаются, но девочка должна уметь такие вещи, я считаю. Это никогда не будет лишним. Вон, среди городских теперь модно носить вещи, сделанные своими руками.

— А еще модно играть в почитание языческих богов, — сказал Краснов. — Дети увлекаются этим, как модной игрушкой, не понимая, что шутят с огнем.

— Вы про поляну? — женщина печально опустила голову. — Да, это не место для игр.

— Это место притягивает, — жестко отвечал Краснов. — О чем бы я ни спрашивал, все дороги ведут именно к ней. Что это такое? Мне рассказали уже много страшных историй об этом месте. Ваша дочь не боялась туда идти?

— Мёра хорошо знала лес, они с отцом часто вместе ходили по звериным тропам, ставили силки, собирали ягоды. Доченька очень любила природу, — голос женщины впервые дрогнул, но она взяла себя в руки. — Все это было для нее своим, родным. А про поляну я так скажу — место это древнее, сильное, туда всякому ходить не следует. Хозяин такому месту нужен, только не чтобы властвовать и пользоваться его силой, а чтобы слабых защищать от мыслей своих, от пустых желаний. Моя прабабка застала еще то время, когда на Мокром яру жила ведунья. Она что-то говорила про хозяйку леса, которая выслушать могла и помочь советом. Жаль, сейчас не помню.

— Этот овраг называемся Мокрым яром? — поднял брови Краснов.

— А то! Как ему еще называться, если река Мокруша там течет? Хоть карту гляньте.

— А вы сами там бывали? — в упор спросил он женщину. Вопрос застал ее врасплох:

— Нет… Я много слышала про нее, но у меня никогда не было желания проверить на себе, насколько правдивы слухи. Это как наркотики, если вы меня понимаете.

— А Мёра могла польститься на это?

Женщина опустила глаза, голос ее сорвался:

— Мы оба знаем, чем это кончилось… Стало быть, было все именно так. Я надеялась, что так никогда не будет, что у нее хватит благоразумия. Она всегда была такой правильной, здравомыслящей девочкой. Я не учила ее этому…

— Но ведь откуда-то она узнала, — настаивал Ярослав. — Кто мог подбить ее на то, чтобы воспользоваться этим знанием и научил, как?

— Я не знаю, — женщина с трудом удерживала слезы.