Дело о портрете Моны Лизы

Репродукцию картины Ладин видел и прежде, но в сознании его она никогда не связывалась с именем самой известной модели, позировавшей Леонардо да Винчи. Оригинал картины находился в Санкт-Петербургском Эрмитаже, именовалась она «Коломбиной» и приписывалась одному из учеников Леонардо по имени Франческо Мельци.

Не отрывая взгляда от воспроизведенной на экране репродукции, инспектор откинулся на спинку стула и медленно провел ладонью по лицу. То, что перед ним подлинный портрет Моны Лизы, написанный Леонардо да Винчи в 1503 году по заказу ее мужа Франческо дель Джокондо, у самого Ладина не вызывало ни малейшего сомнения. Но как убедить в этом других, тех, кто не видел живую Мону Лизу?

Кроме того, возникал еще один весьма непростой вопрос: каким образом портрет уцелел, если все, кто так или иначе оказались причастными к событиям, в которых волею судьбы пришлось сыграть свою роль и инспектору Ладину, были уверены в том, что обработанная люминолюфом картина сгорела в тубе?

Глава 11

– Франческо! – рявкнул во всю глотку Леонардо.

Не прошло и полминуты, как запыхавшийся подмастерье влетел в мастерскую. Окинув всполошенным взглядом комнату, Франческо преданно уставился на мастера.

– Что ты обо всем этом думаешь, Франческо?

Под испытующим взглядом Леонардо подмастерье невольно втянул голову в плечи.

– О чем, мастер?

– Обо всей этой истории с портретом Джоконды.

Франческо непонимающе пожал плечами, – мол, что я, бедный подмастерье, могу об этом знать?

Леонардо недовольно поджал губы.

– Не темни, Франческо. Ты ведь знаешь, я всегда чувствую, когда ты пытаешься меня надуть. У меня есть основания полагать, что тебе известно нечто такое, о чем не знает больше никто. И я требую, чтобы ты немедленно рассказал мне об этом.

– О чем, мастер? – невинности выражения лица Франческо мог позавидовать новорожденный младенец. – Я всего лишь помог человеку, купившему картину, донести ее до дома.

– И что ты получил за это?

– Он не заплатил мне ни единого сольдо!

– Именно это и кажется мне подозрительным, – кивнул Леонардо. – Насколько я тебя знаю, ты за просто так и пальцем не двинешь.

– Мастер!.. – Франческо клятвенно прижал руку к груди.

Леонардо рывком вскочил с кресла, одновременно выбросив правую руку вперед. Превосходно зная, что это означает, Франческо попытался увернуться. Но Леонардо оказался проворнее и успел-таки схватить подмастерье за ухо.

– Синьор! – взвизгнул Франческо, изворачиваясь всем телом, точно угорь, попавшийся на крючок. – Я ни в чем не виноват!

– Да? – Леонардо усмехнулся и сильнее сдавил ухо подмастерья. – А почему последнее время у тебя руки и одежда в красках?

– Я убирался в мастерской!

– Серьезно? – вскинув брови, изобразил удивление Леонардо. – Что-то я не вижу следов твоего усердия! По-моему, так ты вообще забыл о своих обязанностях!

– Я старался, синьор!

– А куда исчезли сорок семь лир из моего сундука? Когда ты успел подобрать к нему ключи? – Леонардо крутанул ухо подмастерья так, что тот изогнулся, словно плющ. – Говори, паршивец, или я оторву тебе ухо!

Чувствуя, что это не пустая угроза, Франческо решил частично сознаться в содеянном.

– Да, мастер! Я взял у вас деньги!.. Но я собирался вернуть их при первой же возможности!

– Снова проигрался в кости?!

– Нет, мастер! Нет! Мне нужен был холст и краски!

Удивленный таким поворотом событий, Леонардо слегка ослабил хватку. Франческо не преминул воспользоваться этим и попытался освободить свое и без того пострадавшее ухо из крепких пальцев мастера. Но попытка оказалась неудачной. Леонардо был начеку, и пальцы его еще больнее сдавили ухо несчастного Франческо.

– Ты снова пытаешься меня обдурить, негодник! – гневно прорычал Леонардо.

– Нет, мастер! Нет! – Франческо обеими руками ухватился за запястье руки, сжимавшей его ухо, пытаясь воспрепятствовать вращательному движению кисти. – Клянусь! Я работал над картиной!

– Вранье!

– Клянусь, мастер! Я писал картину!

– Где же твоя новая работа? – усмехнулся Леонардо.

– Я… – Франческо запнулся, как будто испугавшись того, что хотел сказать, но новый приступ острой боли в терзаемом рукой мастера ухе заставил его прокричать: – Я продал ее!

Тут уж Леонардо рассмеялся в полный голос. Франческо окончательно заврался. У парня были несомненные способности к живописи, но самостоятельно написать картину, за которую кто-то согласился бы заплатить больше, чем стоили холст и краски, он был пока еще не в состоянии. Если бы это было так, то Леонардо первым признал бы, что под одной крышей с ним живет будущий гений.

– Клянусь вам, мастер, я продал картину! – Франческо уже не мог сдержать слез унижения и боли. – Я все расскажу вам! Только отпустите мое ухо!

– Что ж, я с удовольствием выслушаю твою историю.

Леонардо разжал пальцы. В ту же секунду Франческо оказался на противоположном конце комнаты. Страдальчески поскуливая, он прижимал руку к измученному уху.

– Держи, – Леонардо кинул парнишке полотенце. – Намочи в холодной воде и приложи к уху.