Дело о пропавшем талисмане

…Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. ‹› При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню — хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно ей-богу… но тут уж не до совести.

(Из письма А.С. Пушкина П.А. Вяземскому. Конец апреля — начало мая 1826 г. Из Михайловского в Москву)

В гостиной нависло тягостное молчание. Войдя, я заметила, что каждый из присутствующих сидит в некотором отдалении друг от друга, насколько это позволяют размеры комнаты. Увидев несколько свободных стульев, я подошла и присела рядом с Пурикордовым. Он слегка пошевелился, изображая нечто среднее между полупоклоном и стремлением отодвинуться, и не сказал ни слова.

В глубине гостиной, около двери в столовую, рядком сидели Тимофей с Анфисой, тоже приглашенные на встречу с сыскным агентом. Лица у них были серьезные, брови нахмуренные; они сидели, сложа руки на коленях, и явно ощущали себя не в своей тарелке, находясь среди господ.

Встретившись глазами с Карпухиным, сидевшим напротив, я попыталась было улыбнуться ему, но он отвел глаза и стал усиленно разглядывать носки своих туфель. Подивившись такому поведению, я в уме пересчитала присутствующих в гостиной, и оказалось, что не хватает мага и спирита Гиперборейского.

Появился сыскной агент, и все невольно подтянулись.

— Господа, — хмуро сказал он, — я надеюсь все в сборе?

Пурикордов ответил первым:

— Нет Фердинанта Ампелоговича Гиперборейского.

— Кто это? — удивленно поднял брови Кулагин. — Странное имя. Из иноверцев?

— Неизвестно, — отвесил едва заметный поклон скрипач. — Он приглашенный гость покойного, занимается спиритизмом и вызовом духов.

— И где он сейчас? Духи его утащили с собой в преисподнюю? Приведите! — кивнул он полицейскому у двери. Тот бросился исполнять приказ.

Еще несколько минут протекли в тягостном ожидании. Наконец, появились двое дюжих молодцов, тащивших на себе Гиперборейского, представлявшего собой совершенно омерзительное и непристойное зрелище.

От заклинателя духов разило сивухой так, что, Косарева схватила платок и уткнула в него нос. Мокрые волосы прилипли ко лбу, на рубашке и брюках виднелись подозрительные пятна, пахнущие кислятиной. В руке у Гиперборейского была зажата пустая бутылка из-под водки.

— Я не причем, — объяснял он полицейскому, поддерживающему его за локти, — это все они… Духи… А мне отвечать?! Ну уж нет! Пусть сами и материализуются… Я так сказал и баста!.. Фердинант — это магия! Это квафили… кфалификация!.. Вот что! Фердинант Наполеона вызвал, и тот явился. Правда, ненадолго… Но я старался.

— Конечно, само собой, — кивали ему полицейские, водружая пьяного до беспамятства Гиперборейского на стул, с которого тот оседал то в одну, то в другую сторону. Наконец, один из провожатых додумался поставить локти спирита на стол, и Фердинант Ампелогович застыл, обхватив слипшиеся волосы руками.

— Привели, — констатировал Кулагин, ничуть не изменившись в лице при виде невменяемого свидетеля. — Тогда начнем. Я хочу знать, господа, обо всем, что произошло в этом доме с самого начала. Нет, не надо мне рассказывать все сейчас. Вы будете находиться здесь, на глазах у моих помощников, чтобы, не дай Господь, с вами ничего не произошло наедине в ваших комнатах. Я буду вызывать всех вас по одному в малую гостиную и там беседовать. Большая просьба: не переговариваться, не сочинять общих версий — за этим будут следить полицейские. Вам все понятно?

Я не выдержала:

— Г-н Кулагин, насколько мне известно, допросы даже одного человека могут продолжаться неограниченно долгое время. Можно хотя бы книжку почитать или рукодельем заняться? А то ведь скучно без занятия сидеть.

— Нет, — коротко ответил он. — Не имею понятия, откуда вам известно все о допросах, г-жа Авилова, но вы изволите ошибаться: это не допрос, а беседа. Она не займет много времени. Разрешите откланяться.

Только он вышел, Пурикордов поднялся со своего места:

— Черт знает что такое! — воскликнул он. — Сидеть здесь и ожидать своей участи только потому, что в некий несчастный миг оказался рядом с преступником в одном месте и в одно время! Я всегда знал, что надо мной тяготеет рок!

— Беседовать не положено, — прогудел басом один из полицейских.

— Но я же не уславливаюсь о том, что говорить на допросе! — возразил возбужденный Пурикордов. — Я выражаю свое мнение.

— Все равно не положено!