Дело о пропавшем талисмане

— Ишь, дерганый какой, — усмехнулся Воронов. — С чего бы? Третьего дня мне Сергей Васильевич рассказал, сколько заплатил вам за это скоморошество. Две тысячи рублей за вечер вполне могут обеспечить свободное от материальности состояние духа. Мне бы такой навар — я бы тоже с духами разговаривал. И дешевле брал.

— Позвольте осведомиться, любезнейший Фердинант Ампелогович, какая именно современная наука не допускает существование говорящих духов? — спросил Пурикордов.

— О каких двух тысячах идет речь? Это злобный навет! Не желаю с вами говорить, и все тут! — Гиперборейский упал на стул и скрестил руки на груди.

— Я читала, и не в одной книге, — произнесла я спокойно, дабы уменьшить тягость наступившей паузы, — что в каждом приличном английском замке водятся привидения. Это у них даже почетно — дом с привидениями. Белые дамы, скелеты с цепями, заколдованные комнаты — это так романтично! Может, и здесь такое же произошло?

— Аполлинария, прекрати немедленно ломать комедию! Мне это все надоело! — истерически воскликнула Марина. — Мы не в Англии, если тебе это неизвестно, а в России! Дойдет до соседей, что у меня в доме привидения водятся, со мной никто знаться не будет. Как я несчастна здесь! Выставлю его на торги, ни минуты не хочу здесь находиться! Не дом, а проклятье на мою голову!

— Я иду спать, — резко произнесла Перлова. Она встала и запахнула на себе шаль. — Спокойной ночи, господа! Александр Григорьевич, будьте любезны, отоприте дверь.

Мы молча разошлись по своим комнатам.

Глава пятая

Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь никаким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них.

10-го класса Александр Пушкин.

(Из письма А.С. Пушкина Николаю I. 11 мая — первая половина июня 1826 г. Из Михайловского в Петербург)

Уснула я мгновенно. Ночью спала так крепко, что ничего не слышала: ни криков, ни стонов, ни воя ветров, ни женского плача, ежели таковые и были. Проснулась ранним утром в великолепном расположении духа и не сразу вспомнила, что, собственно говоря, радоваться особенно нечему. Дом обложен снегом, в одной из холодных комнат лежат тела погибших насильственной смертью, а убийца находится среди нас. Кто он и зачем ему понадобилось сеять вокруг себя смерть, мне было неведомо — я не большая любительница разгадывать такие страшные загадки. На то есть полиция, сыск и суд.

Спустя час, когда я еще нежилась в постели, ожидая, что меня позовут на завтрак, солнце сияло пуще прежнего. Я встала, запахнула капот и подошла к стеклянной двери на балкон. Сверху мне отлично было видно, что снег стал крупнозернистым, в затемненных местах густосизый, тут и там его прорезывали проталины, словно морщины — лицо белящейся старухи.

Мне захотелось очутиться снаружи и вдохнуть весеннего воздуха. Накинув на капот шубку, я растворила двери и вышла, носком домашней туфли отшвыривая в сторону слежавшиеся комья снега на мраморном полу балкона.

От холода и свежести у меня закружилась голова. Хотелось петь, воздев руки к высокому синему небу. Птичий щебет доносился из липовой аллеи, пахло крепенькими зелеными огурцами, и я жадно вдыхала в себя чистый воздух после теплой затхлости спальной комнаты.

Вдалеке поднимался дымок над деревенскими избами. Мне даже удалось увидеть несколько черных точек — телег в упряжке, медленно бредущих в липком снегу по направлению к нашему особняку. Когда же нас высвободят из плена? Скорей бы домой, в уютный N-ск, к отцу, по которому я очень соскучилась…

Подойдя к перилам, я стряхнула с них замерзший наст и посмотрела вниз и не поверила своим глазам. О, Боже! Наискосок от меня, под балконом, лежала женщина: волосы разметались по белому полю, а снег рядом окрасился красным. По своей близорукости, я не смогла издали опознать, кто лежит лицом вниз в ноздреватом снегу.

Не помня себя, я выбежала в коридор и стала стучать во все двери: к Елене Глебовне, к Ольге и просила их:

— Просыпайтесь, прошу вас, там внизу женщина лежит. И кровь кругом. Если она живая, ее надо спасти!

Не дожидаясь, пока они ответят и выйдут, я быстро спустилась вниз и побежала к другому крылу. Вскоре моими стараниями все находящиеся в доме были на ногах и представляли пестрое зрелище: в ночных сорочках, накинутых на них халатах и шлафроках, в чепцах и без оных.

— Опять вы, Аполлинария Лазаревна, — недовольно произнес заспанный Пурикордов. — Что на сей раз с вами приключилось?

Но я не ответила. Все ждала, что сейчас спустится еще одна участница нашей трагедии. И не дождавшись, поняла, кто лежит под балконом.