Дело о рубинах царицы Савской

Следующие дни прошли чудесно! Мы гуляли по саду, ели, спали, купались в бане — это было то, что нам не хватало все тяжелые дни путешествия. Губернаторша не часто чтила нас своим присутствием: она, действительно, была занята управлением в отсутствие своего мужа, а вот дочку свою, Оливию, она посылала к нам каждое утро. Та приходила, окруженная сонмом служанок, нагруженных подносами со сластями и фруктами, и не уходила до вечера. Она постоянно следовала тенью за Малькамо, всегда молчаливая, но от этого не менее назойливая. Принц обходился с ней с подобающей ее статусу вежливостью, но, как я поняла, такое состояние дел его тяготило. Оливия же продолжала в знак своего расположения к нему, кормить его с рук, чему Малькамо не мог противиться, иначе это было бы нарушением этикета.

Когда мы отдохнули и набрались сил, то назначили время отъезда. Аршинов вел долгие переговоры с губернаторшей, ей по всему нравилось общество казака, и она охотно предоставила нам крепких мулов и повозку для поездки в Аксум. Повозка нужна была для еды, одеял и ружей, которые Аршинов тоже смог выпросить у Цагамалак. Наверняка, она почувствовала к казаку слабость в отсутствие мужа.

Наконец, было решено выехать на рассвете. В ночь перед отправкой мне не спалось. Круглая луна светила в окошко, слышался вой гиен, вышедших на полночную охоту. Я смежила веки и отвернулась к стене. Заснуть удалось не скоро.

Вдруг тишину нарушил грохот падающего глиняного горшка. Я резко повернулась и увидела в свете полной луны темный силуэт и руку с занесенным поблескивающим ножом. Ни секунды не раздумывая, я согнула ноги в коленях и со всей силы ударила нападавшего в живот. Тот отлетел, ударился об угол и жалобно застонал.

Меня спас ночной горшок, как не неприлично для бывшей воспитанницы женского института сие высказывание. Несостоявшийся убийца наткнулся на него в темноте. Так как я спала на некоем подобии сундука, поэтому не было никакой возможности спрятать его под кровать. Как часто бывает, нелепая мелочь играет значительную роль в судьбе.

Вскочив с кровати, я бросилась к непрошенному гостю и в ярком свете луны с ужасом обнаружила, что это Оливия. Пришлось взваливать ее на себя и волочить в кровать.

Но что мне с ней было делать? Она же не поймет меня! Надо бежать к Аршинову. Будить ночью Малькамо мне даже не пришло в голову.

По темному коридору я прокралась к комнате казака и постучалась в дверь.

— Николай Иванович, откройте, это я, Полина!

Послышались звуки босых ног, дверь приоткрылась:

— Полина, что случилось?

— Идемте ко мне, там такое!

Он вышел и притворил за собой дверь.

— Пошли!

Аршинов зашел в комнату и увидел на кровати девушку.

— Как она тут оказалась?

— Она пыталась меня убить. Вот этим ножом.

Девушка лежала в моей кровати и стонала, держась за живот.

— Мда… Крепко вы ее, Полина, — он наклонился и произнес несколько слов. Девушка со стоном ответила. — Говорит, от ревности она вас хотела заколоть, уж больно ей наш Малькамо понравился.

Пришлось сделать вид, что для меня это новость, хотя я неоднократно кипела от возмущения, наблюдая раскованные нравы губернаторской дочки. Было заметно, что она не привыкла ни в чем себе отказывать.

Оливия вновь застонала и что-то пробормотала.

— Мать зовет, — перевел Аршинов. — Вы ей, Полина, кишки-то не перебили? А то не оберемся хлопот.

— Не знаю, — ответила я, беспокоясь за девушку. — Может, действительно, найти губернаторшу? Только вот где ее искать? Весь дворец на ноги поднимем.

— Ну, уж, этого я не допущу, — усмехнулся Аршинов. — Пошли за мамашей.

В полной темноте мы побрели обратно, держась за стенки. Когда дошли до комнаты Аршинова и открыли дверь, то ярком свете луны пред нами предстала удивительная картина: на коленях перед кроватью стояла губернаторша Цагамалак. Из одежды на ней была только шамма, обернутая вокруг мощных бедер. Тяжелые груди свесились до самого пола. Рядом валялся сундучок с распахнутой крышкой, повсюду рассыпано просо. В руках женщина держала корону царицы Савской.

Издав львиный рык, Аршинов бросился на губернаторшу, пытаясь вырвать у нее из рук корону, но не ту-то было. Цагамалак прижала ее к груди, повернулась задом и принялась брыкаться. Казак и тут не растерялся: оседлал ее и стал выдирать корону, запрятанную глубоко между грудей.

Наконец, ему удалось отобрать сокровище.

— Лови! — крикнул он и бросил мне корону. Я схватила ее обеими руками, а Аршинов содрал с губернаторши шамму, разорвал на две части, одной связал ей руки, а вторую смял и засунул ей в рот кляп. Потом ремнем смотал ей ноги так, что Цагамалак оказалась полностью стреноженной. Только тогда он отошел в сторону, устало вздохнул и вытер пот со лба.

— Что делать-то будем, Николай Иванович? — спросила я. — В моей комнате дочка, здесь мать, и обе в непрезентабельном виде. Как бы выйти сухими из воды?

— Да, Полина, занесла нас нелегкая. Надо друзей звать. Покараульте ее, а я схожу, соберу всех.