Дело о вражеском штабе (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

- Есть вопросы... коллега,- сказал Шаховский, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я - бывший мент - ему не коллега... И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховский и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.

- Спрашивай,- ответил я.

- А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?

- Нет,- отрезал я.

- Лохи,- пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.

У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она?

А как она "вообще, да"?

Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. "Вообще": 90-60-90. И Гвичия тоже замолчал... только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.

***

Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД... Повезло - застали нужного нам опера на месте.

- Да,- сказал он,- звонили мне про ваше дело... лейтенант Иванов, кажется... так?

- Да,- подтвердил я. Иванов - фамилия опера, который отфутболил меня в Василеостровском районе.

- Ну а чего от меня-то вы хотите?

- Как чего? Неужели непонятно?..

Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.

- Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего... Во-вторых, я туда уже сходил.

- И что?

- А ничего, меня и на порог не пустили.

Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил... Я очень спокойно спросил:

- Простите, Виктор... э-э...

- Георгиевич,- подсказал опер, включая электрический чайник.

- Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?

- А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано... прочитайте.

- Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.

Наш опер закончил манипуляции с чайником, поднял на меня взгляд и сказал:

- Выйдите из кабинета... Я вас сюда не приглашал... пока.

- Спасибо за помощь,- ответил я.- Пошли, мужики... По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.

- Желаю успехов,- бросил опер.

Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:

- Какой-то странный человек, да?

Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:

- Лохи.

Я не сказал ничего.

Я не сказал ничего, я только подумал... но не сказал.

***

...Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка...

Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.

Гвичия начал давить на кнопку звонка.

Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные... потом раздался кашель... потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах.

Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп... Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:

- С утра уже ходить стали...

- Здравствуйте, бабушка,- вежливо сказал Зураб.

- Ишь, внучек нашелся... басурманин... Спят они еще...- Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал.

Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.

- Мы журналисты,- сказал я.- А вы Антонина Викторовна?

- Что надо?

- Поговорить, Антонина Викторовна...

Мы - журналисты.

- Стрекулисты-журналисты... аферисты! На похмелку дашь?

- Дам,- ответил я, доставая бумажник.

Выражение глаз старой алкоголички стало гораздо более осмысленным или, по крайней мере, заинтересованным. Я вытащил пятидесятирублевую купюру. На эти деньги можно купить одну бутылку заводской водки, но Антонина Викторовна наверняка купит две бутылки паленой.

...Деньги исчезли в кармане халата.

- Может, внутрь пригласите?- спросил я.

Старуха посторонилась, пропуская нас внутрь. Интерьер прихожей был именно таким, какой я себе представил, глядя на дверь. Тут ошибиться трудно. Вслед за старухой мы прошли в кухню, распугали тараканов.

- Ну, говори, чего надо,- сказала хозяйка.

- У вас в квартире есть молодые женщины?

- Сказала же: спят еще бляди.

- Дочери ваши?

- Тьфу! У меня сыны... да и их не вижу: по тюрьмам они.

- А что за бляди-то спят у вас?

- Бляди как бляди... известное дело, Ленка со Светкой.

- Комнату им сдаете?

- Что я сдам? Сама в одной клетухе сижу, как в конуре, девяти метров нет...

Сосед сдает - Колька Мареман.

- А где сам Колька?

- Кто его знает? Бывает раз в месяц - деньги получить... Но ко мне уважительно, нет-нет, а водочкой угостит... иной раз.

- Понятно... А что за женщины - эти Ленка со Светкой?

- Так говорю тебе: бляди.

- Молодые?