Дело об испуганной машинистке

– Я хочу познакомить суд с общим характером этой переписки, объяснил Гамильтон Бергер.

– Вношу протест, потому что это не представляет существенного доказательного материала, – настаивал на своем Мейсон. – И вопросы такого рода вынуждают свидетеля делать выводы.

– Протест принимается, – решил судья Хартли.

– Вы получали письма из Южной Африки? – спросил Гамильтон Бергер голосом, который выдал легкую нервозность.

– Да.

– Как эти письма были подписаны?

– Ну... по разному...

– Я не очень понимаю, – откровенно удивился Гамильтон Бергер. – Я думал, что...

– Неважно, что думал окружной прокурор, – вмешался Мейсон. – Перейдем к фактам.

– Как были подписаны эти письма? – повторил вопрос Бергер.

– Некоторые, то есть первые письма были подписаны именем обвиняемого.

– А где теперь находятся эти письма?

– Пропали.

– Где?

– Я их уничтожила.

– Прошу сообщить содержание писем, – сказал торжественно Гамильтон Бергер. – Высокий Суд, обнаружив, что оригиналы уже невозможно получить, я хотел бы на основании косвенных доказательств...

– Не возражаю, – кивнул головой судья Хартли.

– Я намереваюсь как раз сказать, – быстро вмешался Мейсон, – что для того, чтобы определиться вносить мне протест, или нет, я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов относительно содержания писем, а так же времени и способа, которым они были уничтожены.

– Вначале прошу внести протест, а потом вы можете задавать вопросы, ответил судья Хартли.

– Высокий Суд, вношу протест на основании того, что не доказано достаточным способом необходимости выслушивания этих второстепенных доказательств. Тем более, что некоторые письма, как оказалось, даже не носили подписи обвиняемого. В связи с этим протестом я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.

– Слушаем, – с легкой улыбкой пригласил его Гамильтон Бергер.

Мейсон обернулся к свидетелю.

– Вы говорили, что письма были подписаны по разному. Что вы имели в виду?

– Ну... – начала она, колеблясь.

– Не стесняйтесь, – поддержал ее Мейсон.

– Некоторые письма были подписаны... ну... достаточно шутливо...

– Как, например?

– "Длинноногий паук", – шепнула она.

Громкий смех, раздавшийся в зале, стих только после того, как судья Хартли гневно нахмурился.

– А другие?

– По разному. Мы обменивались... обменивались между собой... трюковыми фотографиями.

– Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином «трюковые фотографии», – обратился Мейсон к свидетельнице.

– Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и... вначале наша переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более личной. Я... он попросил у меня мою фотографию и я... шутки ради... я...

– Продолжайте, – нажимал Мейсон. – Что вы сделали?

– Взяла снимок приличной пожилой дамы с интересным, полным характера, лицом. У меня была своя фотография в купальном костюме и... при увеличении я воспользовалась фототрюком... поместила лицо старой дамы на своей фигуре и подписала: «Мисс Уэст». Затем я отослала этот снимок. Я думала, что если это обычный флирт, то подобная фотография его немного остудит.

– Это была шутка или это имело целью ввести обвиняемого в заблуждение?

Темный румянец покрыл щеки Мэй Джордан.

– Первый снимок имел целью обмануть его. Я сделала это очень хитро, так чтобы он не мог узнать, что это фотомонтаж... Во всяком случае, я думала, что он в этом не разберется...

– Вы попросили его послать вам в ответ свою фотографию?

– Да.

– И вы получили ее?

– Да.

– Что было на этом снимке?

– Морда жирафа в очках, помещенная на фигуре страшно мускулистого мужчины, наверное какого-нибудь борца или штангиста.

– И таким образом вы поняли, что фотомонтаж был расшифрован? спросил Мейсон, не спуская глаз с ее лица.

– Да.

– И что произошло потом?

– Мы обменялись множеством подобных снимков. Каждый из нас старался сделать как можно более оригинальную композицию.

– А письма? – вернулся защитник к прежней теме.

– Письма подписывались разными именами, в зависимости от того, что представляла данная фотография.

– Вы подписывали письма таким же образом?

– Да.

– И он подписывал свои письма к вам так же?

– Да.

– Предполагаю, что он подписывал свои письма «Сэр Галахад», или же «Твой Принц», или еще как-нибудь в этом же роде? – спросил совершенно равнодушным тоном Мейсон.

– Да.

– "Принц из сказки"?

Мэй Джордан обеспокоенно вздрогнула.

– Да, – ответила она удивленным голосом. – Откровенно говоря, под конец нашей переписки он все свои письма подписывал «Принц из сказки».

– А где теперь находятся эти письма? – повторил вопрос прокурора Мейсон.

– Я их уничтожила.

– Вам известно, где в настоящее время хранятся письма, которые вы писали ему?

– Я... я их также уничтожила.

Гамильтон Бергер широко улыбнулся.

– Прошу продолжать вопросы, господин адвокат. Вы отлично справляетесь.

– Каким образом вы получили назад свои письма?

– Я пошла... пошла в его офис.

– Вы застали там обвиняемого?

– Когда... когда у меня уже были эти письма... он там был... да.

Мейсон усмехнулся окружному прокурору.