Дело очаровательного призрака

– Но сами на коммутаторе не работаете?

– Нет.

– Вы знаете, как им пользоваться?

– Боюсь, что нет.

– Тогда, заявляя, что вы иногда проверяете звонки, вы имели в виду, что вы иногда подслушиваете, о чем разговаривают жильцы?

– Я не стал бы использовать этот термин, мистер Мейсон. Понимаете, иногда приходится принимать решения по загруженности линии.

– Что вы имеете в виду?

– Если, например, человек заказал междугородный звонок, а потом ведет пустую беседу по местному телефону, и тут звонит телефонистка междугородной связи, от меня требуется дать сигнал нашему оператору коммутатора, прерывать местный разговор или нет.

– Понятно. Для этого нужны точная оценка ситуации и здравый смысл?

– Рассудительность и благоразумие.

– И вы должны знать привычки жильцов?

– Определенно.

– Я имею в виду телефонные привычки.

– Да, сэр.

– И представлять, насколько важен междугородный звонок?

– Да.

– И единственный способ добиться этого – время от времени подслушивать разговоры, не так ли?

– Я не стал бы утверждать подобное.

– Каким еще образом можно получить информацию такого рода?

– Не знаю. Наверное, интуитивно.

– И вы слушаете разговоры других людей, не так ли?

– Мне приходилось слышать разговоры жильцов.

– И это вошло у вас в привычку?

– Конечно, нет!

– Например, когда вы ничем другим не заняты?

– Ну, мне доводилось слышать… я… слушал разговоры, когда считал, что для этого имеются основания.

– И коммутатор устроен таким образом, что любой разговор можно подслушать из вашего кабинета? Другими словами, с вашего аппарата вы можете подсоединиться к любому разговору из квартир, расположенных в доме «Белинда»?

– Конечно, наш коммутатор…

– Отвечайте на вопрос, – перебил Мейсон. – Разве не является фактом, что с вашего аппарата вы можете подсоединиться и подслушивать любой разговор из всех квартир дома «Белинда»?

– Ну, вы понимаете…

– Я хочу получить ответ на заданный вопрос, – громовым голосом объявил Мейсон. – Это факт или не факт?

– Да, сэр.

– У вас имелись какие-либо основания не отвечать прямо на мой вопрос? Вы постыдились признаться в том, что подслушиваете чужие разговоры?

– Нет, определенно нет.

– Но у меня создалось именно такое впечатление после ваших многочисленных уверток, – заметил Мейсон.

– Комментарии адвоката защиты излишни, – вскочил со своего места Гамильтон Бергер. – Не было никаких многочисленных уверток.

Мейсон улыбнулся судье Морану.

– Я не стану спорить по данному пункту, – улыбнулся адвокат, – и предлагаю оставить вопрос на усмотрение присяжных.

– Но мне не нравятся намеки, занесенные в протокол, – протестовал Гамильтон Бергер.

– Я как раз и предполагал, что вам они не понравятся.

– Прекратите, господа, – сказал судья Моран. – Не надо переходить на личности. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.

– В соответствии с вашей версией того разговора мисс Грейнджер выступает истинной леди. Она никому не угрожала?

– Нет, сэр.

– Она не доставала револьвер и не трясла им перед обвиняемой?

– Определенно нет.

– Она не грозилась пристрелить Элеонору Корбин?

– Нет, сэр.

– Она не грозилась пристрелить Дугласа Хепнера?

– Нет.

– Она достойно вела себя на протяжении всего разговора?

– Да, сэр.

– Тогда почему вы посчитали своим долгом укорять ее?

– Я… ну именно она оказалась инициатором скандала. Она распахнула дверь квартиры, в которой находилась обвиняемая, и заявила Элеоноре Корбин, что не позволит ей шпионить за собой.

– Вы находились в соседней квартире, как вы утверждаете?

– Да, сэр.

– Как вам удалось так четко слышать все произносимое?

– Дверь квартиры была открыта.

– Вы находились там в своей официальной должности?

– Да, сэр.

– Тогда почему в таком случае вы не вышли в коридор и сразу же не прекратили начавшуюся перебранку?

Свидетель колебался.

– Отвечайте, – настаивал Мейсон. – Почему? Что вас сдерживало?

– Конечно, после того как проработаешь в подобном доме несколько лет, привыкаешь действовать с большой долей благоразумия и осторожности. Вмешиваться в ссору двух разозленных женщин…

– Двух разозленных женщин? – перебил Мейсон.

– Ну да, сэр.

– Но вначале вы утверждали, что одна была разозленная, а вторая – достойная. Значит, обе показались вам разозленными?

– Я думаю, что мисс Грейнджер была разозлена, когда начала разговор.

– Она распахнула дверь и обратилась к обвиняемой?

– Я… я не знаю насчет того, толкнула она дверь или нет. Я их не видел. Только слышал.

– И мисс Грейнджер была разозлена?

– Ее чувства были оскорблены.

– Вы очень интересно проводите разграничение, мистер Ричи, – заметил Мейсон. – Одна женщина – разозленная, у второй оскорблены чувства. Однако, отвечая на мой вопрос о том, почему вы не вмешались, вы заявили, что не хотели разнимать ссору двух разозленных женщин.

– О, пусть будет по-вашему, мистер Мейсон. Я не собираюсь с вами спорить по пустякам.

– Вы не спорите со мной по пустякам. Я пытаюсь докопаться до истинной картины того, что произошло на самом деле.

– Неужели это так важно? – с ехидством спросил Гамильтон Бергер.

– Важно, потому что показывает пристрастность свидетеля.

– Он абсолютно беспристрастен, – с чувством ответил окружной прокурор.