Дело огня

И даже госпожа Мияги поняла, что на самом деле было сказано «что ты можешь предложить мне», и удивилась. Немного.

— Бессмертие, — сказал Ато.

— Я был бы кучей навоза, а не самураем, если бы боялся смерти. Еще что?

— Возможность решать.

— У меня она есть. И я знаю, с чем справлюсь, а с чем нет.

— Как насчет семьи? — госпожа Мияги провела пальцем по его щеке. — Двух очаровательных детишек и женушки? У вас интересный вкус, господин Асахина. Вам нравятся женщины со шрамами?

— Мне нравятся женщины, — сказал инженер. — Но они смертны. И дети смертны.

— Я буду бессмертной, господин Асахина, — улыбнулась женщина. — Мои лицо и тело никогда не увянут. Я обрету силу четырех мужчин. Власть над своим и чужим страхом. И моему мужчине не нужно будет бояться, что с годами я переменюсь к нему и подурнею.

— Ему уже сейчас не нужно этого бояться, сударыня. Ваш любовник избавил его от всех страхов.

— Я сказала «мужчине», а это мужчиной не было. Но вы, господин Асахина… Вы нравитесь мне все сильнее.

— Мне очень жаль, госпожа. Я вряд ли буду вам нравиться долго.

— Достаточно долго, господин инженер, — пропела женщина. — В любом случае. Так или иначе, но я отведаю вашей крови. Дзюнъитиро обещал вас мне. Выбрать вы можете лишь одно: что будет после. Смерть или бессмертие. Как там говорил покойный инспектор — гвозди и свечи? Что бы вы ни выбрали, вы доставите мне море удовольствия.

Инженер вспомнил спокойную пустоту справа. Фыркнул.

— Я ему потом это припомню. Ну кто его тянул за язык…

— За эти годы ты стал тверже, Тэнкэн, — на лице Ато изобразилось уважение. И даже, кажется, неподдельное. — Ладно, шутки в сторону. Вот настоящая цена: голова того, кто заказал мне Дракона. Ты сам назвал его имя, и назвал правильно. А то, что я его произнести не могу, — доказательство моей правдивости. Тебе даже не нужно становиться одним из нас — наоборот, ты должен оставаться человеком. Что скажешь на это?

— Что для этого тебе довольно было просто вызвать меня сюда и уйти. Если бы ты нырнул в тень, я бы не стал тебя искать потом. Моя работа — строить дороги. Ты все это знал и раньше. Так что ты о чем-то другом со мной торгуешься.

— Да нет, именно об этом, Тэнкэн. А без меня ты не приблизился бы к нему и на ри. Он прожил так много, потому что был осторожен. У тебя и со мной-то не шанс, а слезы. Я ненавижу тебя, это правда, но его ненавижу сильнее. Он убьет тебя? Я не буду плакать. Ты убьешь его? Отлично, у тебя будет возможность посчитаться со мной.

— Забавно. Когда мы виделись в последний раз, ты был ему всецело предан. Обещал замок Вакамацу в обмен на место в правительстве — для него. Что изменилось, Ато? Почему ты решил его предать?

— Это он предал, а не я, — ноздри Ато расширились. — Когда ты зарубил меня, Тэнкэн, меня воскресил родич, которого господин отправил со мной на миссию. Господин запрещает кому-либо из птенцов творить свих птенцов. Родича казнили по его приказу. Что сделали со мной… ты все равно не поймешь. Это рабство. Любой из эта, копошащихся там, в долине — свободнее меня. Поверь, мне есть чего желать, и ты нужен мне, чтобы исполнить желания.

Если не так — что мешало бы мне отдать тебя милой Ёко прямо сейчас и насладиться твоими стонами?

— Предчувствие, что никакого особого удовольствия ты не получишь.

— Получит она, получу и я, — улыбнулся Ато. — Мы чувствуем друг друга. И будем чувствовать еще лучше, когда она станет моим продолжением.

— А уж я-то получу, не сомневайтесь, господин Асахина, — сладко проворковала госпожа Мияги. — С вами — особенно. Та штучка, что я бросила в огонь, — она знакома мне с детства. Я с малых лет слышала, что добренькие Иэсу-сама и Мария-доно любят меня. Но когда моих родителей арестовали за то, что они поклонялись распятому дураку, а меня продали в бордель — где они были, эти добренькие?! Когда меня избивали за пролитую чашку или за то, что недостаточно быстро поворачиваюсь, — где они были?! И почему я должна гореть в аду за свое ремесло, если не я его выбирала?! Что ж, я все сделала, чтобы выбраться из этой проклятой страны и вернуться сюда богатой и свободной. И я отомщу этой стране — но с особенным наслаждением — тебе, который жалеет сирот и берет в жены изуродованных крестьянок. Тебе — за то, что я столько лет верила, что однажды Иэсу-сама пошлет мне защитника. И когда я отправлю тебя туда, — она снова сгребла Асахину за волосы и, прижавшись щекой к щеке, жарко зашептала в ухо, — передай, что дьявол успел ко мне раньше. И оказался лучше.

Что-то, видно, на лице инженера отразилось не то, потому что госпожа Мияги коротко вздохнула, сделала было шаг к жаровне — потом улыбнулась и осталась стоять, где стояла. И вправду незаурядная женщина, жалко.

— Ладно, Тэнкэн, — улыбнулся Ато. — Время есть. Повиси, подумай. Меня ждут дела, а ты, радость моя, смени этот маскарад на что-нибудь более подходящее. Да и поспи немного. Пока ты в этом нуждаешься.

Они вышли. Асахина опустил голову.