Дело опасной вдовы. Дело о бархатных коготках. Дело любопытной новобрачной. Дело о коте привратника

— Вы приехали, чтобы заплатить Грибу?

— Да.

— В таком случае, — мрачно сказал он, — позвольте мне взглянуть на деньги. — И он протянул руку к ее сумочке.

Она отскочила, глядя на него испуганными, расширенными от ужаса глазами.

— У вас с собой нет этих денег, — сказал Мейсон.

Она ничего не ответила, только задышала отрывисто и часто.

— Вы его убили? — спросил Мейсон.

— Нет… конечно нет… Я даже не знала, что он здесь…

— Вам известно, кто это сделал?

Она покачала головой.

Мейсон сказал:

— Послушайте, я попробую помочь вам. Выходите через эту дверь и постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Присоединитесь

460

к играющим за каким–нибудь столом. Подождите меня. Я хочу поговорить с вами, и советую рассказать мне всю правду. Запомните, Сильвия, никакой лжи.

Она минуту поколебалась, потом спросила:

— Почему вы все это делаете для меня?

Мейсон мрачно рассмеялся:

— И в самом деле — почему? Просто из дурацкой преданности интересам клиента. Я всегда стараюсь защитить их… даже если они стараются провести меня.

Внезапно она стала совершенно спокойной и вернула себе самообладание.

— Благодарю, — сказала она холодно, — но ведь я не ваша клиентка.

— Что ж, если не клиентка, то очень близки к тому, чтобы стать ею. К тому же черт меня возьми, если я смогу поверить в то, что вы — убийца. Но вам придется кое–что объяснить мне, как, впрочем, и многим другим, чтобы остальные тоже поверили в вашу невиновность. Пока что уходите.

— Мои расписки, — сказала она. — Если мой муж…

— Забудьте об этом, — прервал ее Мейсон, — доверьтесь мне. Я ведь вам доверяю.

Она с минуту внимательно смотрела на него, потом подошла к двери и выскользнула в приемную. Мгновение спустя звук зуммера, раздавшийся в кабинете, сказал Мейсону, что она вышла в коридор.

Мейсон вытащил из кармана бумажник, отсчитал 75 стодолларовых бумажек, носком ботинка выдвинул нижний ящик стола, бросил туда деньги и таким же образом задвинул его. Потом зажал расписки между большим и указательным пальцами, чиркнул спичкой и поднес пламя к бумагам. Через минуту от расписок остался только пепел. Внезапно раздавшийся в тишине кабинета звук зуммера заставил Мейсона поторопиться: кто–то шел по коридору, направляясь в кабинет, судя по тому, что за первым зуммером последовал еще один, шел не один человек, а двое. Мейсон поспешно растер пепел от расписок между пальцами, а оставшийся целым уголок, за который он держал расписки, сунул в рот. Потом он одним прыжком очутился в приемной, прикрыв дверь кабинета локтем. Обтерев испачканные ладони о брюки, он бросился в кресло, развернул первый попавшийся журнал и как раз распечатал пачку жевательной резинки, когда дверь приемной открылась и на пороге появился Дункан в сопровождении высокого мужчины с водянистыми голубыми глазами, одетого в твидовый костюм. На обоих мужчинах были влажные плащи.

Увидев Мейсона, Дункан остановился как вкопанный.

— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он.

Мейсон небрежным жестом отправил резинку в рот, свернул обертку в шарик, бросил его в пепельницу и только потом ответил:

461

— Я дожидаюсь Сэма Гриба, потому что мне нужно поговорить с ним. Но раз вы здесь, я готов побеседовать с вами обоими.

— Где Сэм?

— Не знаю. Я постучал, но никто не отозвался. Вот я и решил подождать. Только журналы почему–то у вас столетней давности.

Дункан раздраженно сказал:

— Сэм у себя. Он должен быть у себя. Когда в зале идет игра, один из нас всегда бывает на месте.

Мейсон пожал плечами, брови его слегка поднялись.

— И в самом деле, — сказал он. — Отсюда есть еще какой–то выход?

— Нет, только через эту комнату.

— Что ж, — сказал Мейсон. — Я могу пока и с вами одним побеседовать. Насколько я понимаю, вы все–таки начали свое дело?

— Разумеется, — раздраженно ответил Дункан. — Вы ведь не единственный поверенный на свете.

— Не хотите ли резинки? — вежливо предложил Мейсон.

— Нет, терпеть не могу эту жвачку.

— Что ж, — сказал Мейсон, — поскольку вы обратились к правосудию, то тем самым все, что находится на этом судне, подлежит разделу в качестве имущества компаньонов.

— И что из этого?

— Но ведь эти долговые расписки, — сказал Мейсон, — выданы в погашение игорного долга. Ни один суд не согласится выступать в качестве посредника по сбору игорных долгов.

— Мы здесь в открытом море, — сказал Дункан. — На нас не распространяется закон о запрещении азартных игр.

— Вы–то и в самом деле в открытом море, но ваше имущество передается на рассмотрение суда, который соблюдает все законы, в том числе и этот. И он будет рассматривать эти расписки, как и подобает, то есть как документ о противозаконном действии. Поэтому и получается, что в данный момент эти расписки не стоят бумаги, на которой они написаны. Так что на этот раз, Дункан, вы оказались чересчур большим ловкачом и сами себя надули на семь с половиной тысяч долларов.

— Сильвия никогда не станет с нами торговаться, — сказал Дункан.

— Зато я стану.

Дункан внимательно посмотрел на него.

— Так вот почему вы отказались вести мое дело.

— И поэтому тоже, — согласился Мейсон.