Дело «Памяти Азова»

После возвращения из плена Раскольников продолжает свое стремительное восхождение по карьерной лестнице. Его сразу же повысили, назначив командующим Волжской флотилией, а в 1920 году он становится начальником Морских сил Балтийского моря. На этом посту Раскольников еще раз показал свою полную бездарность. Именно он «проглядел» и во многом спровоцировал в феврале 1921 года знаменитый Кронштадтский мятеж, повлекший еще больше жертв.

Заметим, что командный состав Балтийского флота, основу которого составляли бывшие офицеры, бывшего мичмана Ильина, а ныне пламенного революционера Раскольникова не переносил и на дух.

Из воспоминаний командующего Балтийским флотом в 1917 году, а затем морского министра контр–адмирала Дмитрия Вердеревского: «Раскольникова офицеры не любили, если не сказать больше. Он платил тем же. Сбежав от прямых мичманских дел, выступил одним из организаторов беспорядков, названных потом восстанием. Многие офицеры были убиты без какого–либо суда.» Сам Раскольников в своих воспоминаниях «Кронштадт и Питер в 1917 году» оправдывался: «Происходил отнюдь не поголовный офицерский погром, а лишь репрессии по отношению к отдельным лицам». Уже позднее будет подсчитано, что убито было более 120 человек, избито и покалечено более шести сотен. Но цифры эти приблизительные и, скорее всего, далеко не полные.

Вообще понятие добра и зла были в годы революции весьма смещены, если даже не перевернуты. Как пример, можно привести потрясающий рассказ Леонида Соболева «Таракан». Суть его такова: упившийся до белой горячки матрос страшно мучается оттого, что каждую ночь ему снилось, что его щекочет усами старший минный офицер корабля. Не выдержав мучений, матрос пошел к офицеру за правдой и потребовал, чтобы тот прекратил по ночам щекотать его усами, Разумеется, офицер возмутился и посадил пьяницу под арест. Последнее слово, однако, осталось все же за матросом. Во время революции он собственноручно убивает усатого офицера и наконец избавляется от плохих снов. Поразительно, но Леонид Соболев, сам в прошлом выпускник Морского корпуса и «без пяти минут» мичман, описывает все случившееся, как очень смешную историю. Смешнее, как говорится, некуда! Леонид Соболев знал, о чем писал, так как сам был свидетелем жестоких и безумных расправ с офицерами.

Не надо быть большим специалистом, чтобы понять, что в марте 1917 года командный состав Балтийского флота подвергся повальному избиению, в котором самым непосредственным образом участвовал и сам Раскольников. Поэтому в том, что в 1918 году бывшие офицеры не то что его «не любили», а по–настоящему ненавидели, нет ничего странного, слишком уж свежи были воспоминания об убийстве их товарищей Раскольниковым и его подельниками.

Но ладно офицеры, но, может быть, Раскольникова и его комиссаршу–жену любила революционная матросская братва? Как это ни покажется странным, но и классово родная братва столь же яростно ненавидела чету партийных функционеров, как и классово чуждые офицеры.

До сих пор старые кронштадтцы рассказывают легенды о тех безумных оргиях, которые устраивали в 1920 году вконец зарвавшиеся от неограниченной власти Раскольников с Ларисой Рейснер в голодном Кронштадте: о царских лимузинах, на которых гоняла, давя зазевавшихся пешеходов, не слишком трезвая чета революционных начальников, о ваннах с шампанским, которые любила принимать вечерами пламенная революционерка Рейснер. Ничего подобного не позволяли себе ни царские адмиралы, ни другие советские руководители. К примеру, на маскараде в «Доме искусств» Рейснер танцевала вальс в «бесценном, известном всем костюме работы художника Бакста из балета «Карнавал»». В громадной адмиральской столовой, вмещающей не менее сотни гостей, Лариса устраивала ослепительные приемы, появляясь на них в мехах и бриллиантах. Одну из вечеринок она устроила затем, чтобы… облегчить чекистам арест приглашенных к ней гостей.

Писатель Лев Никулин вспоминал: «Петербуржцы много злословили по поводу прогулок верхом на вывезенных с фронта лошадях, — эти «светские» прогулки Ларисы Рейснер и Блока в то время, когда люди терпели лишения, были неуместны». Приобщившись к высокой поэзии, вечерами Рейснер сочиняла собственные вирши:

Песню красных кровяных шариков Мы пронесли, кровеносные пчелы,

Из пьяных глубинНа розовый простор альвеолы.

Не знаю уж как тут насчет таланта, но патология точно налицо!