Дело Рихарда Зорге

К тому времени, когда Йосикава закончил допросы Зорге, он почти завершил собственное расследование дела. Последний официальный допрос — сорок седьмой — состоялся 27 марта 1942 года.

Как и полиция, Йосикава узнал многое. Он обратил особое внимание на деятельность Зорге в германском посольстве, на его общение с генералом Оттом и на разведданные, которые Зорге получал из германских источников. Как и следовало ожидать, допросы стали более дотошными, когда следствие вплотную подошло к событиям 1941 года — германской реакции на европейское турне Мацуоки и японо-советский пакт, нападению Германии на Россию и больше всего — к японским планам на лето 1941 года.

Кроме того, Йосикава подробно расследовал вопрос об информации, полученной Зорге от Одзаки и Мияги. Более того, часть времени прокурор полностью посвятил вопросу о политической деятельности Зорге, отличной от шпионажа, другими словами, старался узнать, насколько он мог влиять на мнение германского посольства. Задал Йосикава и вопрос, имеющий особое значение для Японии: «Какие политические действия вы предприняли, чтобы в 1941 году через Одзаки оказывать влияние на круг Коноэ после начала советско-германских боевых действий?»

Зорге ответил, что он сказал Одзаки — чье мнение совпадало с его собственным, — что Советский Союз не представляет угрозы для Японии и что политические и экономические интересы Японии лежат не на севере, а на юге. «Для Японии, конечно же, куда прибыльнее заполучить олово и каучук на юге, нежели вести тяжелую кампанию в Сибири».

Именно такого ответа от него и ждали. Однако вопрос о влиянии, которое Одзаки и даже сам Зорге — через Одзаки — пусть косвенно, но оказывали на Коноэ, был тем вопросом, от слишком пристального расследования которого прокуроры старались воздерживаться, не горя желанием копаться в нем.

Вполне возможно, что после 1945 года уже наказанные поражением многие японцы увидели в Одзаки как в человеке, находившемся под губительным влиянием ужасного Зорге, «козла отпущения», на которого можно было возложить вину за Пёрл-Харбор. Однако любой хорошо информированный человек не мог даже предположить, что Одзаки был в состоянии непосредственно влиять на отношение Коноэ к различным делам. Одзаки не был близок к Коноэ, хотя и был дружен со многими из друзей принца.

И потому после войны прокурор, допрашивавший Одзаки, сделал следующее заявление:

«Особые отношения Зорге с послом Оттом, связь Одзаки с премьер-министром Коноэ и другими, социальное положение обвиняемых и прочие подобные соображения давали все основания предполагать, что подсудимые занимались политической деятельностью, и в ходе нашего расследования мы обнаружили многочисленные доказательства этого. И Зорге, и Одзаки признались, что после начала русско-германской войны, когда удар на север, казалось, был неминуем, они предприняли политические действия с целью повернуть энергию Японии на юг, против Англии и Соединенных Штатов.

К тому времени, когда мы расследовали этот политический заговор, началась Тихоокеанская война, и мы опа-садись копать слишком глубоко, чтобы не доказать вдруг, что война эта была спровоцирована коммунистами — открытие, которое могло бы привести к внутреннему конфликту в стране. Мы намеренно воздерживались от дотошного расследования, и, как следствие, показания обвиняемых по этому делу были далеко не исчерпывающими».

Редактор «Дела Зорге», трехтомного собрания японских документов, имевших отношение к делу, обосновал теорию, что прокуроры избегали глубоко зондировать вопрос о влиянии чисто политического характера, которое оказывали Зорге и Одзаки. Поскольку, если бы этот вопрос был тщательно расследован, «японские руководители попали бы в весьма неловкое положение».

«Это выглядело бы так, словно их «Святая война» была спланирована и направлялась коммунистами, и было предпринято все возможное, чтобы не касаться ни круга Коноэ, ни армии и флота. Никого из людей, связанных с армией и флотом, не затронуло это дело (т. е. не допрашивали в качестве свидетелей), поскольку главных исполнителей драмы под названием «Святая война» нельзя было привлечь к допросам».

Однако к тому времени, когда японское «наступление на юп>, похоже, вполне оправдалось своими первоначальными успехами, прокуроры еще не интересовались этим вопросом — какими бы ни стали их взгляды после войны.

Заканчивая официальное расследование, Йосикава поинтересовался у Зорге его взглядами на текущую ситуацию в мире. Зорге ответил в форме обширного предсказания, лишь частично подтвердившегося последующими событиями. Он заявил, что Британскую империю ждет крах — независимо от того, кто победит в этой войне. «Британия, — заявил Зорге, — подобна разжиревшему человеку, утратившему подвижность». Однако Зорге продолжал с уверенностью утверждать, что Британия ни в коем разе не капитулирует. Англичане, сказал он, могут и не оказывать очень уж упорного сопротивления нападению на их колонии, но они будут стоять до конца, защищая собственную страну и Суэцкий канал.