Дело серенького козлика

— На прием запишись, — мрачно ответил Коростень. Злился он не на девицу — на себя потому, что сам тоже испытывал это трусливое облегчение — не надо прямо сейчас идти в опасный поход. Чуть позже, потом. А может, и вовсе обойдется.

А оно не обойдется. Потому что если ты колдун, то не можешь такие вещи оставлять.

— Сейчас и запишусь, — дерзко ответила девица. — Я просто спросить хотела про шестое июля.

— А что шестое? — Коростень даже слегка растерялся, и тут же сообразил — это день, когда неизвестный украл нож. — Шестое?

— Да, — ответила девица.

— Из полиции? — спросил Коростень. — Я ж вам все уже рассказывал!

— Новые обстоятельства появились, — ответила девица.

— Так может, пройдете, да поговорите — сказала жена. — Чего на пороге стоять?

Коростень коротко кивнул.

— Проходите. У меня тут не прибрано…

Девица вошла в комнату, глянула на стол, на полный стакан и краюху хлеба, оглянулась на колдуна.

— Готовитесь к чему-то? — спросила она.

— И давно у нас в полицию ясновидцев набирают? — сказал Коростень.

— Я… ясно… — девушка немного растерялась, и Коростень засмеялся.

— А вы не знали? — он показал ей рукой на лавку, сам сел за стол. Аккуратно перелил настойку из стакана обратно в банку.

— О чем? — девушка явно пыталась собраться с мыслями, и задавала вопросы скорее, чтоб выиграть время, но Коростень не спеша заговорил.

Ему тоже надо было выиграть время.

Он рассказывал о магии и видениях.

И думал о том, что предмет силы украден, а знать о нем мог лишь тот, кто видит.

Он говорил о способностях и чудесных тварях.

И думал о том, что все они скрывают себя, но его собственное укрытие кто-то нашел.

Он говорил и смотрел, как слушает эта девица.

“Надо ли её убить? — думал Коростень. — Ведь как ловко совпало, никто не знал, а тут раз! И вот она, тут как тут…”

Он говорил о том, что чудес в городе куда больше, чем кажется, и не все они добры и красивы, и думал о том, что пожалуй, она и в самом деле не знает о собственной силе.

А это значит… значит это…

Коростень не был силен в этих играх. Эти знают то, те хотят этого… ложь, морок, туман…

Он знал, что многие колдуны находят в этом странное удовольствие, но сам хотел лишь заниматься своим маленьким делом.

— Давайте вернёмся к событиям шестого числа, — сказала гостья, когда Коростень сделал паузу в своем рассказе.

“Либо она отличная актриса, — подумал колдун, — либо… в любом случае, сейчас убивать не стоит.”

— А что шестого? — сказал он вслух. — Я участковому все уж рассказал. Шел домой, поздно вечером. Около дома на меня кто-то напал, оглушил и… пришел в себя, ничего не помню. Меня уже тащат в дом, и Верка, жена моя, хлопочет.

— Что у вас забрали? — спросила девица, и Коростень понял, что она догадывается. Не знает точно, но догадывается.

— Нож, — просто ответил он. — Небольшой железный нож, самодельный. Ерундовая пропажа…

— Но для вас очень важна, верно? — сказала девица.

Коростень хмыкнул.

— Вас как зовут?

Она, конечно, говорила уже, но так надо было.

— Рыбкина, Марта Федоровна, — ответила девица и полезла в карман за документами.

Коростень взял краюху хлеба, протянул ей.

— Ломай, Марта, — сказал он. Та удивлённо глянула на хлеб, потом в глаза колдуна. Отломила половину.

Коростень густо посыпал оба куска солью. Показал на тарелку с нарезанным салом.

— Это обряд какой-то? — спросила девушка.

Коростень кивнул, но вслух сказал:

— Мы просто переломили хлеб. И посыпали его солью. Мы не враги друг другу, верно?

Марта кивнула и откусила свой кусок.

Колдун откусил от своего. Медленно прожевал, проглотил.

— Важна, — ответил на вопрос, что Марта задала прежде. — Очень важна.

— Я, похоже, многого не знаю, — сказала девушка, — но я следователь. И я постараюсь найти ваш нож.

***

У дамы были ухоженные руки и яркие ногти. Лицо было бы красивым, если б не застывшее на нем выражение чуть удивленный обиды.

— Я прошу! Нет, я умоляю вас! — сказала она. — Разумеется, да! Я, разумеется, все рассказала. И что у меня забрали, и кто… ну, то есть…

Просила и умоляла она с прежним выражением лица, и от этого хотелось зевнуть и выключить телевизор. Слишком уж дама была похожа на героиню невыносимо тупого сериала.

— Мне передали, что у вас пропала колода карт, — сказала Рыбкина, подавив зевоту.

— Не просто карт! — тут у дамы даже проступили эмоции на лице. Обычная обида стала сердитой, а не удивлённой. — Не просто, а карты Таро! В них мудрость веков и традиция гадания!

— То есть, карты ценные? — уточнила Рыбкина.

— Конечно! — воскликнула дама, и тут опомнилась и залепетала: — Ну, то есть, конечно ценные, но я умоляю вас, не надо! Я совершенно не имею претензий. Все случившееся лишь мелкая неприятность. Кармический груз, астральные флюктуации…

— Вы боитесь? — спросила Рыбкина. — Кого?

Дама снова замкнулась, и на ее лицо вернулось прежнее бессмысленно-обиженное выражение.

— Я не боюсь, — ответила она. — Я разумно взвешиваю риски. Карты можно и другие найти, а голову… впрочем, неважно. Я не желаю иметь со всем этим ничего общего.

— Хорошо, я поняла, — ответила Рыбкина. — Если в ходе расследования мы найдем вашу колоду Таро, мы вам ее вернём.