Дело Судьи Ди

– А вот и ты, драг еч! Мы уж беспокоиться начали. Надо же: воздухолет опоздал. Вот что значит – западные воздушные перевозки, “боинги” всякие. Я вот, например, вовсе не упомню, чтобы наши “емели”<Большой знаток русской культуры, X. ван Зайчик, видимо, счел, что для россиянина идеальным способом перемещения всегда и при любом строе будет лежание на своей, домашней, привычной, теплой и совершенно покорной печи. Из доступных переводчикам иных текстов X. ван Зайчика известно, что и военно-транспортная модификация широкофюзеляжного александрийского тяжелогруза называлась аналогично – только с несколько большей уважительностью, подчеркивавшей суровость выполняемых задач. Флагман ордусской транспортной авиации назывался “Емельян”; существовала также модель, приспособленная для воздушных стартов ордусских орбитальных самолетов (космических челноков), называлась она “Мрия Емельяна”. Имел ли в виду и учитывал ли ван Зайчик то, что могучий, самый мощный в мире транспортник стал, таким образом, тезкой известного в нашем мире Емельки Пугачева, авторам выяснить не удалось. > или “цянь-лима”<Тысячеверстный скакун (цянь ли ма), то есть скакун, за один переход преодолевающий 1000 ли, или более 500 километров, – известный образ древнекитайского фольклора. Не исключено, что тут великий еврокитайский гуманист снова немножко усмехается: дело в том, что этот же термин, проникнув в древности из Китая в Корею, во времена несколько более поздние начал (и, вероятно, продолжает) употребляться в Корейской Народно-Демократической Республике для обозначения тех, кто в своем служении Родине как бы едет на тысячеверстных скакунах, а именно передовиков производства: “чёллима” по-корейски – “ударник социалистического труда”. > когда-нибудь опаздывали… Ну да ладно… Сначала о главном. Позволь тебе представить: мой старинный приятель, чжубу<

Как предполагают переводчики, это что-то вроде секретарской должности в управлении. > Кай Ли-пэн, я тебе о нем рассказывал. Кай, это – минфа Богдан Рухович Оуянцев-Сю, срединный помощник Управления этического надзора.

– Очень приятно, драгоценный преждерожденный Кай.

– Это такая честь для меня, драгоценный преждерожденный Богдан Рухович…

– Ну что вы! Не надо, не надо, к чему эти лишние церемонии! Мы в Александрии ведем себя проще: одного поклона вполне достаточно.

– Правда, еч Кай, Богдан Рухович – он хоть и минфа, но стремится к суровой простоте, верно, драг еч?

– Совершенная правда. Дела человеческие я всегда почитал важнее слов.

– Ну… да. Ведь сказано: “Благородный муж слушает ушами, но видит сердцем”. Надеюсь не разочаровать драгоценного преждерожденного.

– Ну вот и славно… Кстати, драг еч, а чем объясняют задержку воздухолета? Или там у них так принято, чтобы невовремя?

– И мне, Богдан Рухович, признаться, тоже неловко: ведь я служу как раз по путноприимному ведомству, а тут такой вопиющий случай!

– Совершенно не о чем беспокоиться, драгоценный преждерожденный Кай. Ордусские власти к этому не имеют ни малейшего касательства. Даже напротив, можно сказать, они повели себя в высшей степени человеколюбиво, задержав рейс ради нескольких паломников… Да и не в задержке дело. Вышло совершенно чрезвычайное дело. Мне самому трудно поверить, однако же – случилось.

– Да что ж такое, упаси Будда?! То-то я смотрю – ты какой-то бледноватый, еч.