Дело вдовы Леруж

— Ах, милая, — сказала она, — я только что сделала большую глупость. Боюсь, как бы не вышло беды. Я просто уверена, что накликала несчастье, я это чувствую, знаю. Этот старый шут никакой не друг Ноэлю, он приходил что-то разнюхать, вытянуть из меня какие-то сведения, и это ему удалось. Сама того не заметив, я навредила Ноэлю. Что я могла такого сказать? Ума не приложу. Но как бы то ни было, надо его предупредить. Черкну ему записку, а ты найди посыльного.

А папаша Табаре, вскочив в коляску, во весь дух помчал в префектуру. Убийца — Ноэль! Ярость его не знала границ, как некогда дружба и доверие.

Итак, подлый и бесчестный негодяй жестоко посмеялся над ним, обвел его вокруг пальца! Сыщик жаждал мести, любое наказание за такое злодейство казалось ему слишком легким.

«Мало того, что он убил Клодину Леруж, — рассуждал сыщик, — он еще и подстроил все так, чтобы обвинили и осудили невинного. А кто, как не он, убил свою бедную мать?»

Папаша Табаре сожалел, что отменены пытки, что в наши дни нет средневековых палачей, упразднены четвертование, дыба, колесо.

Гильотина срабатывает так быстро, что осужденный едва успевает почувствовать холодок железа, перерезающего мышцы шеи; щелк — и голова слетает с плеч.

Желая облегчить смертную казнь, ее превратили в насмешку, попросту обессмыслили.

Папашу Табаре поддерживала лишь уверенность, что он сумеет спутать Ноэлю все карты, предать его в руки правосудия и отомстить.

— Ясно, — бормотал он, — что негодяй забыл свои вещи в поезде, спеша к любовнице, которая осталась в театре. Нельзя ли их отыскать? Если он оказался столь предусмотрителен, что, отринув осторожность, под вымышленным именем обратился на железную дорогу и забрал их, мне не удастся найти улик. Мадам Шаффур не станет свидетельствовать против него. Когда эта негодница поймет, что ее любовнику грозит опасность, она заявит, что Ноэль расстался с ней много позже десяти. Но только едва ли он посмел вернуться за вещами.

На половине улицы Ришелье папаше Табаре стало дурно.

«Сейчас меня хватит удар, — подумал он, — а если я умру, Ноэль увильнет от наказания, да еще окажется моим наследником. Если составляешь завещание, надо всегда иметь его при себе, чтобы уничтожить в случае необходимости».

Заметив шагах в двадцати вывеску врача, он велел кучеру остановиться и бросился в дом.

Он был так бледен и возбужден, в глазах у него застыло такое смятение, что доктор почти испугался, когда странный посетитель хриплым голосом потребовал:

— Пустите мне кровь!

Врач пытался что-то возразить, но старик уже сбросил сюртук и засучил рукав сорочки.

— Скорее, пустите мне кровь! — повторил он. — Вы что, убить меня хотите?

Видя такую настойчивость, врач решился, и вскоре папаша Табаре вышел от него, чувствуя себя куда лучше и несколько успокоившись.

Часом позже, облеченный соответствующими полномочиями, он вдвоем с полицейским чиновником явился в бюро находок при железной дороге и приступил к поиску.

Поиски увенчались именно тем результатом, на какой он рассчитывал.

Вскоре папаша Табаре выяснил, что вечером во вторник, в последний день карнавала, в одном из купе второго класса поезда № 45 были найдены пальто и зонт. Ему предъявили эти вещи, и он их узнал: они принадлежали Ноэлю.

В кармане пальто обнаружилась пара рваных и исцарапанных перчаток жемчужно-серого цвета, а также неиспользованный обратный билет из Шату.

Устремляясь на поиски истины, папаша Табаре слишком хорошо знал, какова будет эта истина.

Предположение, возникшее у него внезапно, едва Клержо открыл ему глаза на безрассудства Ноэля, непрестанно подтверждалось все новыми доводами; когда он побывал у Жюльетты, оно превратилось в уверенность, но теперь, когда малейшие сомнения рассеялись, когда истина сделалась очевидной, он все-таки был сражен.

— Едем же! — воскликнул он, опомнившись. — Надо его задержать!

И он велел везти себя во Дворец правосудия, где надеялся застать судебного следователя.

В самом деле, несмотря на позднее время, г-н Дабюрон был еще у себя в кабинете.

Он беседовал с графом де Коммареном, пересказывая ему разоблачения, сделанные Пьером Леружем, которого граф полагал давно умершим.

Папаша Табаре ворвался, как вихрь, очертя голову и не замечая, что в кабинете находится постороннее лицо.

— Сударь! — вскричал он, заикаясь от возбуждения. — Сударь, нашелся истинный убийца! Это он, это мой приемный сын, мой наследник, это Ноэль!

— Ноэль… — повторил г-н Дабюрон, вставая. И добавил, понизив голос: — Я подозревал…

— Скорее, постановление на арест! — продолжал сыщик. — Если мы промешкаем лишнюю минуту, он от нас ускользнет! Любовница, наверно, предупредила его о моем визите, и он знает, что мы напали на след. Скорей, господин следователь, скорей!

Г-н Дабюрон намеревался попросить объяснений, но старик сыщик продолжал:

— Это еще не все: в тюрьме находится невинный человек, Альбер…

— И часа не пройдет, как его выпустят, — возразил следователь. — Перед самым вашим приходом я распорядился, чтобы ему вернули свободу. Займемся другими делами.