Дело всей жизни

В 1924 году - первом году военной реформы - я возглавлял дивизионную школу младшего командного состава. Мне тогда пришлось не только руководить подготовкой для нашей дивизии этих первых помощников среднего комсостава и непосредственных начальников рядовых красноармейцев, но и думать о том, как учитывать в работе школы все то новое, что вытекало из осуществлявшейся военной реформы. В частности, необходимо было внести изменения, связанные с переменами в структуре подразделений и частей. В стрелковом взводе было теперь три отделения, три ручных пулемета и один станковый; в роте - три стрелковых взвода и взвод станковых пулеметов; в батальоне - три стрелковые роты и рота станковых пулеметов; в полку появилась 6-орудийная батарея полковой артиллерии; легкий артполк дивизии состоял теперь из 3-батарейного легкого артдивизиона и 2-батарейного гаубичного дивизиона и т. д. Затем начали вводиться новые воинские уставы и наставления.

За этими повседневными учебными заботами и застал меня внезапный вызов в Военную академию РККА (ныне Военная академия имени М. В. Фрунзе) для сдачи вступительных экзаменов. Вызов был неожиданным не только для меня, но и для командования дивизии. Я попросил командование не посылать меня в академию, так как чувствовал себя неподготовленным. Однако Главное управление кадров Красной Армии на запрос комдива И. Ф. Максимова подтвердило вызов. По прибытии в академию я подал на имя председателя приемной комиссии заявление с просьбой вернуть меня в дивизию. Меня вызвали к заместителю председателя комиссии. И кого же я увидел? Им оказался М. Л. Ткачев. Я хорошо знал его. Он стажировался в нашей дивизии, будучи слушателем академии, а теперь работал в аппарате Главного управления кадров Наркомата по военным и морским делам. Ему-то, как выяснилось, я и обязан был вызовом. Встретились мы дружески. Однако все попытки со стороны Ткачева уговорить меня держать немедленно экзамены ни к чему не привели. Я вернулся в дивизию.

С декабря 1924 года, после ликвидации дивизионной школы, я в течение четырех лет с перерывом командовал 143-м стрелковым полком, который с переходом 48-й дивизии на территориальную систему был передислоцирован из Серпухова в Тверь, а 142-й полк - из Твери во Ржев, где находился один из его батальонов. Командир 143-го полка Миловзоров был переведен в Москву, в войска ЧОН, а меня назначили на его место. Впрочем, большинство начсостава в новом для меня полку было мне хорошо знакомо по службе в дивизии.

Нашей дивизией после гражданской войны командовал по-прежнему Е. В. Баранович. В 1922 году его сменил Степан Михайлович Серышев. Один из создателей Народно-революционной армии Дальневосточной республики, он ушел от нас на должность помощника командира корпуса, служил затем военным атташе в Японии и в течение пяти месяцев, вплоть до своей безвременной кончины в 1928 году, работал первым начальником Центрального дома РККА. После него дивизию принял герой гражданской войны, бывший командир 15-й Сивашской дивизии И. И. Раудмец. С конца 1925 и по 1928 год включительно дивизией командовал И. Ф. Максимов, ставший затем начальником Военно-топографического управления Наркомата по военным и морским делам. До 1931 года ею командовал бывший начальник пограничных войск Союза, большевик с дореволюционным стажем т. Угрюмов. Начальником штаба 48-й дивизии за это время последовательно были весьма опытные, авторитетные и уважаемые товарищи П. Н. Алексеев и А. В. Петров. В 1925 году на должность заместителя начальника штаба дивизии прибыл М. А. Пуркаев, ставший в 1928 году начальником штаба. В 1930 году он был переведен заместителем начальника штаба МВО. Особую известность и авторитет приобрел он в годы Великой Отечественной войны, возглавляя штаб фронта, командуя войсками 3-й ударной армии, Калининского и 2-го Дальневосточного фронтов. Это был отлично подготовленный, с огромным практическим опытом командно-штабной службы военачальник и хороший товарищ. Установившиеся между нами еще в дивизии дружеские, самые сердечные отношения сохранились вплоть до последних дней его жизни.