Это была тонкая настройка друг на друга. Я не понимала как, откуда, но каждым прикосновение рук, языка и губ Никита что-то менял во мне, словно видел иначе, знал нечто, освобождал от лишнего, выводил ненужное с моими слезами. Они сами катились по щекам, а я снова и снова задыхалась от новых оттенков эмоций.
Тихое «Люблю тебя, Несси» возносило на небеса под переливчатую музыку шамана, игравшего на кене[48]
.А утром, спустя несколько часов круговорота нежности и приятия, я просто рыдала в руках мужа обессиленная и в то же время полная какой-то новой энергии. И когда слезы кончились, захватило странно ощущение… новой меня.
— Неужели ты поверил, что я колдун? — в уголках губ шамана притаилась улыбка.
Никита помолчал немного и чуть заметно… кивнул. Демонтин поставил ноутбук на стол и встал. Подошел к порогу, что-то достал из-за двери, вернулся и кинул это что-то в руки Никиты.
— Пойду, приготовлю нам чокоатль[49]
, и надо затопить камин, — бросил мимоходом и свернул за лестницу в небольшую кухоньку.А Никита повернул к нам… одноглазую голову черного ягуара.
— Чертов ты сукин сын, Джейкоб… — тихо, с чувством, произнес мой муж восхищенно. Ссадил меня, ничего не понимающую, с колен, подошел к ноутбуку. Глаза Никиты забегали по строчкам, и выражение лица менялось от удивленного к взволнованно-решительному. — Вот ты, Бродяга… — повторил не менее выразительно и скрылся в кухне.
Я подошла и тоже заглянула на написанное, бегло пройдясь по строчкам и выхватывая некоторые фразы:
Но это будет уже совсем другая история…
Конец