Дело: «Злобный навет на Великую Победу»

«Видимо, — пишет С.Берия, — о том, чем мы занимаемся в Тегеране, кроме Сталина, мало кто знал» (с. 235). Да вовсе не мало. Сам же пишет, что вместе с ним работала целая группа: «Я не знаю, кто из них был армейским офицером, кто служил в разведке или Наркомате иностранных дел» (с. 234). И приводит слова Сталина о целом «ряде людей», технических специалистов, которых он будто бы отобрал лично — «которых знаю, которым верю» (там же). И никто из этого немалого «ряда людей» за шестьдесят лет не сказал ни слова о подслушивании, а написал один лишь беглый предатель Олег Гордиевский. Так предателю и вера?

Если уж оставить в стороне все этические соображения, то неужели можно поверить, что этим делом занимался сам Сталин, а не кто-то другой, допустим. Л. Берия? И неужели автор не понимает, чем могло обернуться раскрытие подслушивания на союзнических переговорах таких фигур, как американский президент и премьер-министр Великобритании? А ведь они, надо думать, приехали в Тегеран тоже со «штатом специалистов» самых разных профилей. Рузвельта сопровождали даже любимые им филиппинские повара, упомянутые в воспоминаниях Черчилля. А уж надо ли говорить о специалистах служб безопасности и разведки?

Прошло, говорю, шестьдесят лет, но до сих пор вылез с разоблачением один лишь Гордиевский да С. Берия. И вот шолоховский лауреат счел необходимым ввести все это «в научный оборот», как принято говорить. Подумал хотя бы о том, почему Берия не назвал ни единого сподвижника. А ведь говорит, что был целый «штат специалистов». И почему при нынешней вседозволенности никто из всего «штата» не поведал об этом?.. Ну, а теперь могут заговорить во всем мире. Какой это подарок русофобам и фальсификаторам истории Второй мировой войны. Право, просто поразительна бездумная легкость, с какой иные патриоты швыряют комья грязи в свою родную историю.

* * *

Но вернемся к манежному открытию. Как накинулись на этого жареного карпа ненавистники Сталина и, работая на них, — простачки да недотепы!

Правительственная «Российская газета» 24 июня 1995 года под рубрикой «Военная тайна» отметила 50-летие Парада Победы невежественной и злобной статьей «Почему Сталин не принимал Парад Победы?» какого-то недоумка Владислава Иванова.

Он не только, захлебываясь от радости, пересказывал уже известное нам вранье о кавалергарде Сталине, но добавил вранье собственного приготовления. Так, уверяет дубина, «плоды долгожданной победы диктатор не хотел делить ни с кем». Да почему же в таком случае звание маршала, ордена Суворова, Победы, Золотые Звезды Героев сперва получали Жуков и Василевский и лишь после них — Сталин и другие маршалы?

Назначение Жукова в ноябре 1944 года командующим 1-м Белорусским фронтом, которому предстояло разгромить огромную берлинскую группировку немцев и взять столицу Германии, и назначение Василевского в феврале 1945 года командующим 3-м Белорусским фронтом, которому предстояло разгромить мощную Прусскую группировку и взять Кенигсберг, — эти важнейшие, ответственнейшие и почетнейшие назначения Владик Иванов объявил чуть ли не ссылкой: «Оба маршала были устранены от стратегических решений». И не соображает, что вопреки желанию поет хвалу Сталину: выходит, он мог обходиться и принимать важнейшие решения без этих двух крупнейших знатоков войны. Но это, конечно, чушь: оба маршала, став командующими фронтами, оставались членами Ставки, а Жуков — и заместителем Верховного главнокомандующего.

Нет! — верещит Владик, — «в последние месяцы войны Сталин почти не вызывал в Ставку ни Жукова, ни Василевского». Это опять же, чтобы не делить с ними славу победы.

Вот прохвосты! Пишут о войне, даже не прочитав хотя бы воспоминания Жукова. Из них узнали бы о многих вызовах маршала в Ставку, и о работе там, и о разговорах с Верховным в ту пору. Так, в первых числах октября 1944 года Жуков позвонил из-под Варшавы Сталину, доложил обстановку и услышал:

«— Вылетайте завтра с Рокоссовским в Ставку для личных переговоров.

Во второй половине следующего дня мы с К.К. Рокоссовским были в Ставке» (с. 558).

В конце этого же месяца в Ставке, разумеется, с участием Жукова и начальника Генштаба Василевского «рассматривался вопрос о завершающих операциях войны» (с. 560).

В конце октября и начале ноября Жукову «пришлось по заданию Верховного Главнокомандующего основательно поработать над основными вопросами завершающей кампании войны, и прежде всего над планом операции на берлинском направлении» (с. 564). Разумеется, работал маршал в тесном содружестве с Генштабом.

1 или 2 ноября Верховный вызвал Жукова и заместителя начальника Генштаба Антонова для рассмотрения плана зимних операций (с. 565).

«После ноябрьских праздников мы вместе с Генштабом, — писал Жуков, — занялись разработкой плана наступления войск 1-го Белорусского фронта» (там же).

15 ноября Жуков был назначен командующим 1-м Белорусским фронтом. И вот 25 января ему звонит на фронт Верховный, выслушивает доклад, спрашивает о ближайших намерениях (с. 573).