Демаскировка

— Послушайте, Гренцлин, я не изменник. Я бы не пустил этого арродиста на порог, но он назвался вашим тайным агентом. Сказал, что всё делается с ведома короля, что его величеству угодно спрятать Арродеса от автоката и Гильдии. Да, я согласился предоставить ему убежище. Да, я был дураком, что поверил. Я был так ослеплён, что поверил бы во что угодно, лишь бы вернуть Севенне её память… её душу… — Морбонд встал и развернулся спиной к Гренцлину.

— Реммер пообещал вам это? — Гренцлин не верил своим ушам. — Что Арродес вернёт Севенне память, если вы дадите ему убежище? Но это невозможно, даже алмеханики неспособны перезаписать воспоминания на живой мозг…

— Мне-то откуда знать такие вещи?

— Теперь понятно, — Гренцлин глотнул ещё воды. — Наверное, они из-за этого и поссорились. Реммер уговаривал Арродеса сыграть в шарлатана, а тот отказался…

Морбонд не слушал.

— Реммер сказал, что память Севенны записана в этой самой машине, — сказал он, — что у него есть план, как заманить машину в ловушку, убить и вытащить эту самую ленту, как бишь её… Гренцлин, поверьте, я на всё готов, чтобы она вновь стала человеком. А этот прохвост к тому же убедил меня, что работает на короля! Что помощь Арродесу не будет изменой! Как я мог устоять?

— Стала человеком? А по-вашему, она не человек?

— Она пуста внутри. — Морбонд всё ещё стоял к нему спиной. — У неё всё поддельное. Она научилась делать вид, что получает удовольствие от украшений, музыки и прочего, но меня не обманешь, я-то видел, как она постепенно учится изображать эти чувства. А в делах Венеры она холоднее льда. Вы никто, Гренцлин, меньше чем никто, мелкий шпик подлого сословия, поэтому я не обинуюсь рассказывать вам такие вещи. Она не испытывает любовной страсти, и даже не умеет притворяться, потому что некому было научить её притворству в этих делах. Она ничего не хочет. Не только этого — совсем ничего. Она только старается угодить. Она пустая оболочка. У неё не просто стёрли память. У неё вынули душу.

— Но она хочет вернуть память. Это настоящее желание, не так ли?

— Этого хочу я. А её научили, что жена должна следовать желаниям мужа, что это правильно. Вот что для неё важно, только это одно — делать всё правильно! — Морбонд наконец развернулся к нему. — Вы об этом с ней говорили? Она и вас убедила, что сама хочет вернуть память?

Гренцлин не верил, не смел поверить. Морбонд слеп, он просто ничего не видит, если Севенна не открывает душу ему, это не значит, что у неё вовсе нет души… но если он прав… Последний смысл… Он рискнул жизнью и навлёк на себя смерть, и всё было впустую? Поверить этому — значило предаться отчаянию такой глубины, что лучше бы сразу умереть.

— Позвольте мне поговорить с её милостью, — проговорил он, еле шевеля губами.

— Вы с ума сошли — просить меня о таких вещах?

— Я мог бы предать забвению эту историю с Реммером…

— Шантаж? — В лице Морбонда ничего не дрогнуло. — Какой вздор. Пишите свой донос, я готов ответить перед законом. — Он сунул рапиру в ножны, двинулся к двери, оглянулся. — Кстати, воздаю должное, Гренцлин — вы поступили по-рыцарски. Пока не восстановите здоровье, пользуйтесь моим столом и кровом. Но, разумеется, баронессу вы больше не увидите. Храни вас Господь. — Морбонд вышел.

В этот день его не пригласили к завтраку.

Гренцлин безо всякого аппетита выхлебал принесённый лакеем бульон и поплёлся в капеллу. Конечно, он не надеялся, что Севенна придёт. Ему просто нужно было помолиться.

За окнами было пасмурно, в капелле стояла полутьма, цвета витражей словно потускнели. У первого ряда скамей Гренцлин опустился коленями на подставку, сложил руки на груди и возвёл взгляд к лику Создателя.

— Господи, спаси и помилуй, — прошептал он. — Господи, я не прошу тебя об исцелении. Я намеренно пошёл на риск и готов принять все последствия. И конечно, я не смею просить об утолении моей греховной страсти. Это искушение, которое я должен побороть сам. Господи, прошу об одном. Укажи мне путь. Вразуми. Дай понять, что мне делать дальше. — Ему мучительно хотелось почесать лицо под бинтами. — Господи, Ты даровал мне ум, и я всегда им гордился. Может быть, Ты решил наказать меня за эту гордыню, создав ситуацию, которую я не могу понять умом? Мои чувства к ней греховны, это очевидно. Но греховно ли желание вернуть ей похищенное? Ведь Ты знаешь, что я ничего не попрошу взамен, никогда…

Дверь позади хлопнула. Неужели Севенна? Не смея надеяться, Гренцлин торопливо положил земной поклон и обернулся.

Мейстер Суэво грузно опустился на одну из задних скамей. Понятно: пришёл для обещанного разговора на ясную голову.

— Что вам угодно, мейстер? — Гренцлин подошёл к нему и сел по ту сторону прохода.

— Давайте сразу к делу. — Алмеханик глянул на него поверх очков. — Нам с вами нужно договориться, как составить отчёт о расследовании.

— Может быть, сначала устраним взаимное недоверие? Мне сложно доверять человеку — если можно так вас назвать — изобличённому в похищении графини Тленикс. Как вы это объясните?