Демид

Он висел в десяти шагах от тропы, метрах в двух от земли. Я видел его брюки, уже не безукоризненно наглаженные, мятые и испачканные землей, его разорванную рубашку и золотой крест на волосатой груди, его мощные руки, безвольно, мертво свисающие вдоль тела. Лица его я не видел. Голова его была скрыта за длинными черными листьями дерева неизвестной мне породы.

– Лурдес, стой. - Я никак не мог успокоить свое сердце. - Я вижу Ферреру.

– Где он?! - Лурдес слепо зашарила глазами вокруг.

– Тебе лучше не смотреть…

Конечно, Лурдес сразу же увидела его и замахала рукой.

– Габриэль! Габриэль! Мы здесь! Слезай! Габриэль Феррера, или тот, кто еще недавно был Габриэлем Феррерой, само собой, не отвечал. Он висел молча. Было какое-то движение там, я видел, что что-то бледное шевелится во мраке. Только это не выглядело как движение самого Ферреры. Что-то ползало по нему - словно большие грязно-серые желваки перекатывались по его груди.

– Габриэль, спускайся! Хватит валять дурака!

– Он не спустится, - хрипло сказал я.

– Почему? - Лурдес смотрела на меня с недоумением. - Он сейчас слезет. Ты слышишь, как он поет? Он поет «Besame mucho». Он просто еще не знает, что мы нашли его. Он шутит. Он думает, что хорошо спрятался.

– Он не спустится. - Я еле сдерживался, чтобы не упасть лицом на землю, не закрыть голову руками, чтобы не видеть и не слышать ничего. - Он не спустится. Потому что повешенные сами не слезают. Они так и висят, пока кто-нибудь не перережет веревку.

– Он живой, -тонким голоском произнесла Лурдес. Она дышала судорожными рывками, словно боялась отравиться густым воздухом Джунглей, глаза ее не мигали. - Я слышу, как он поет. И говорит. Он говорит что-то о шахматной партии. Ты что-нибудь понимаешь в шахматах, Мигель?…

Сначала нас было четверо. Четверо, не поддавшихся Дьяволу. Но мы рано расслабились, думая, что Эль Дьябло оставил нас в покое. Он вовсю охотился за нами. Цзян пропала, ее не было на том месте, где она обещала быть, и это было очень не похоже на нее. Габриэль болтался, повешенный на дереве. А Лурдес сошла с ума.

Я был следующим?

Бешенство захлестнуло меня. Со мной уже бывало такое. Ледяное, хорошо контролируемое бешенство, которое отличалось от нормального состояния только одним - я полностью терял страх. Мне было все равно, умру я или нет. Я желал только добраться до глотки противника и вцепиться в нее зубами.

Такое было, когда я разбирался с быками, которые уволокли Лурдес. Такое случилось сейчас, когда подлая тварь свела ее с ума. Я взбесился. И я был хладнокровен, как ледяная статуя.

– Лурдес. стой здесь! - крикнул я. - Я сейчас пойду к Габриэлю! Вот тебе нож! - Я сунул свой кинжал ей в руку. - Если кто-нибудь попытается напасть на тебя, бей его этим ножом! Режь его на кусочки! Не раздумывай! Ты поняла?

– Да…

Я метнулся прямо в объятия Джунглей, в пасть зловонного темного леса, собирающегося сожрать меня. Только я был слишком быстрой дичью, меня трудно было схватить. Я услышал, как жесткие концы лиан щелкнули сзади, как кнуты, - не успели. Я преодолел расстояние до Ферреры в несколько прыжков. В последнем рывке я подпрыгнул и уцепился за сук дерева, на котором он висел. Подъем с переворотом - и я уже находился на уровне его лица. Я мог видеть, что с ним произошло.

Наверное, он угодил в веревку-лиану на тропе, когда бежал, - головой прямо в петлю. Вряд ли он успел сообразить что-нибудь. Живая лиана вздернула его, как пирата на рее.

По груди его ползали какие-то bichos.[Твари (исп).] Безголовые личинки - огромные, каждая размером с французскую булку. Бледные членистые тела их переливались, как мертвый студень. Они искали что-то. Наверное, искали способ залезть внутрь тела повешенного. И одна из тварей уже нашла этот путь. Рот Ферреры был открыт, и оттуда наполовину торчала жирная личинка. Она вяло извивалась, работала своим туловищем, протискиваясь внутрь человека. Внутрь еды, лакомого блюда.

Я протянул руку и схватил тварь за хвост. Я боялся, что личинка лопнет в моей руке, но она оказалась достаточно жесткой, Холодное ее тело с мелкими колючками щетинок извивалось в моих пальцах. Я вытягивал тварь изо рта сантиметр за сантиметром. Я вытащил ее - вместе с языком Ферреры, в который она успела впиться, как пиявка. Я сжал ее, так что она съежилась от боли и отпустила язык своей жертвы. Я размахнулся и швырнул отвратительное создание в кусты.

И тут веки Ферреры дернулись!

Я ясно увидел это и не стал раздумывать. Я вцепился обеими руками в лиану, на которой болтался Феррера, и повис на ней. Толстый живой стебель извивался подо мной, как змея, пытался набросить на меня удушающее кольцо. Но я был хладнокровно взбешен. Я впился в лиану зубами. Я собирался перегрызть ее. Я не думал, смогу ли я сделать это, - просто действовал.