Демид

– Я делаю их, - сказал Вальдес. - Только ты не подумай… Не для пыток - конечно, нет. Я делаю их для музеев. Вот посмотри, - он показал на железную маску в соседнем стенде. - Это моя работа. Это настоящая маска, но она очень старая, ее неправильно хранили, и она почти развалилась от ржавчины. Там внизу - надпись, что она отреставрирована. Я отреставрировал ее.

Это было чистой правдой. Вальдес отреставрировал или изготовил по пришедшим в негодность образцам орудия пыток в десятках музеев южной Испании. Ему платили за это неплохие деньги, потому что он был лучшим специалистом в этой специфической области. Но правдой было также и то, что в комнате у Вальдеса находился целый арсенал великолепно сработанных приспособлений для пытки - совершенно новых и пригодных к употреблению в любой момент. Среди них были традиционные, изобретенные в Средние века, а также не известные никому - придуманные лично Вальдесом. Даже стул, на котором сидел Вальдес, был креслом для пыток, обтянутым, правда, толстым войлоком - для маскировки и для того, чтобы не уколоть себе задницу конусовидными шипами. А если бы вы сдернули матрас с кровати Вальдеса, то обнаружили бы, что она представляет собой «кобылу» - пыточный станок для растягивания тел, снабженный веревками и воротом.

– Здорово! - Кристина вглядывалась в маску, о которой только что говорил Вальдес. - Прекрасно сделано! Слушай, тут совсем не видно, где старые части, а где новые. Все одинаково старое…

– Железо после проклепывания покрывается специальным составом, - сообщил Вальдес. - Все сделано под старину…

– Ну ладно. - Кристина выпрямилась, откинула прядь волос, упавшую на лоб. - Мне пора идти. Пока, Вальдес. Приятно было познакомиться.

– Пока…

Вальдес стоял и смотрел, как девушка уходит из зала. Потом он подошел к окну и дождался, когда она вышла из здания. Неожиданно она подняла голову и посмотрела вверх, на окно, у которого он стоял. Почувствовала его взгляд? Вальдес помахал ей рукой. Она не ответила.

Какой- то парень, похожий на араба, подошел к ней, и они ушли вместе.

Не из- за чего было переживать Вальдесу. Совершенно не из-за чего! Мало ли на этом свете симпатичных девчонок! Во всяком случае, он, Вальдес, не испытывал в них недостатка. Но теперь он почувствовал в душе пустоту -неприятную, сосущую, как неудовлетворенный голод.

Вальдес обнаружил, что равновесие в его жизни нарушилось. И причиной тому стала девушка по имени Кристина.

* * *

Он снова встретил Кристину через неделю. И это не было случайностью. О какой случайности может идти речь, если Вальдес провел почти всю неделю в Севилье? Он бродил по залам Музея истории, а еше больше времени провел, подпирая стенку недалеко от входа в музей. С этого места хорошо было видно каждого входящего, и Вальдес готов был поклясться, что Кристина не могла проскользнуть незамеченной. Она просто не приходила.

Он даже позвонил в университет, на исторический факультет, и узнал, что защита курсовых работ состоится через десять дней. Значит, она еще писала свое исследование и был шанс, что она снова появится в музее. Более того, Вальдес чувствовал, что не только необходимость в изучении материала привела Кристину в это место. У нее была своя тайна, свой личный позыв, доставляющий ей чувственное наслаждение, и этот позыв обязательно должен был привести ее снова к стендам с орудиями пыток.

Вальдес ждал. Правда, Хавьер, изрядно постаревший в последние годы, ворчал по поводу того, что пасынок его бессовестно прогуливает работу и от этого страдает дело. Но Вальдес решил эту проблему просто. «Хорошо, папа, - сказал он. - Я у тебя больше не работаю. Не обижайся, но это так. Это должно было случиться рано или поздно - я должен найти себе другое место работы. Кое-что изменилось в моей жизни. Я больше уже не могу жить так - работать в нашей мастерской шесть дней в неделю, читать книжки до часу ночи и ровно восемь раз в месяц - каждую среду и каждую субботу - спать с девчонками, которым я плачу за это деньги. Я не хочу так прожить до старости. Что-то случилось со мной»…

Отчим Хавьер был единственным человеком, к которому Вальдес испытывал симпатию и глубокую привязанность - намного большую, чем к своим настоящим родителям. Может быть, так случилось потому, что добрейший толстяк был единственным, кто любил странного Вальдеса таким, каким он был, и допускал его безусловное право быть таким, каким он только и мог быть. И в этот раз Хавьер в полной мере проявил свое понимание. Он только развел руками, грустно Улыбнулся и сказал: «Ну что ж поделать? Ладно»…

Конечно, Хавьер мечтал передать дело свое сыну (а он считал Вальдеса своим сыном). Но он давно уже видел, что Вальдес не укладывается в стандарты, предписанные для выполнения обычным людям, и, стало быть, вряд ли сможет справиться с обязанностями хозяина автомастерской.