Демидов кедр

Посередине горницы стоял Щука, не похожий на себя — сияющий, молодой. Был он в коричневом костюме, в белой рубашке, при галстуке. Красивый. Никогда б не подумал, что он может быть таким красивым и молодым. Это замызганный пиджак и плащ так старили его. Я залюбовался Щукой.

Но восторг тут же прошел. Почему он в нашей горнице? И почему улыбается мать? Что они тут?

— Мама!

Мать поднялась со стула, подошла ко мне.

— С праздником, сынок! Посмотри, какой нарядный у нас сегодня Иван Елисеич.

Я дернулся из-под ее руки.

— С каким еще праздником?

— Сегодня первое сентября, Леня! — улыбнулся мне Щука. — Разве забыл?

— Фи-и! — сделал я рожицу и отвернулся, хотя именно из-за этого проснулся так рано и заспешил в горницу к матери.

— Умывайся, сынок, собирайся, — заторопила она. — Через час надо идти.

10

Бывают же такие совпадения!

На линейке Яков Иванович объявил, что классным руководителем нашего шестого класса будет Иван Елисеевич Анохин…

Он вошел в класс торжественный и сияющий, каким был дома утром, шагнул к столу, положил журнал, просто сказал:

— Здравствуйте, друзья.

— Здра-а-а-сьте! — вразнобой ответили мы.

— Знакомиться, я думаю, нам ни к чему. Мое имя вам объявили, я тоже знаю вас всех. — Он внимательно осмотрел класс, пробежав глазами по лицам, и повторил: — Да, знаю всех.

Мы ждали, что будет дальше. Всегда таинственен первый урок.

А он отошел от стола, прислонился спиной к доске, помолчал.

— Я долго думал, как начать наш первый урок математики, — улыбнулся и чуть покраснел. — Отвык. Прошло много лет… И вот решил начать его от земли. Ибо любая наука: будь то история или астрономия, география или физика — идет от земли. От той земли, по которой мы ходим, которая нас кормит и поит. И каждая наука обогащает ее, эту землю. Но крепко ли мы любим нашу землю, нашу Родину? Всегда, ли мы понимаем, а для чего нам надо учиться? Для чего? — спросил неожиданно. — Скажи, Петя Деев.

Петька хлопнул крышкою парты, вскочил.

— Для того, чтобы грамотными стать, — выпалил он.

— А для чего надо грамотными стать, как думаешь, Люся Потапова?

— Для того, чтобы все знать, — взахлеб затараторила Люська. Уж эти девчонки! Хлебом не корми, лишь бы выпендриться. — Чтобы знать, что такое земля, что такое небо, отчего пароход сам собой, без весел идет, чтобы грома не бояться, как бабка Сарыгина, чтобы в бога не верить…

— А зачем нам надо все знать? Ответь на вопрос, Леня Медведев.

Меня вроде ошпарили кипятком: «Во дает, Щука проклятая! Не мог кого другого спросить». Но ничего не попишешь. Не дома, а в школе.

Я поднялся с прохладцей: что бы там ни было, а все-таки знай наших.

— Дак… — небрежно промолвил. — Люська уже сказала.

— Сказала, но не совсем правильно. Ты-то как думаешь?

— Н-не знаю, — пожал я плечами.

— А кто знает? Поднимите руку.

Никто не поднимал.

— Мы учимся для того, — начал проникновенно Щука, — чтобы на основе полученных знаний делать жизнь еще красивей и лучше. Если бы человек не стремился к лучшему, незачем было учиться. Можно было до сих пор жить в пещерах и добывать пищу каменным топором. Мы учимся для того, чтобы, получив знания, упорным трудом самим приумножать эти знания и дать возможность следующему поколению идти дальше в улучшении жизни. Вот в чем загадка. А посему я и говорю, — оживился он, — что каждая наука связана с землей. Вот математика. Кажется, сухая, отвлеченная дисциплина. Но не будь ее, люди бы не только не придумали пароходов и тракторов, они бы обыкновенного колоса не вырастили. Вы знаете, сколько дней зреет ржаной колос?

Никто не знал.

— А сколько в обыкновенном колосе зерен?

Это для нас тоже было загадкой, хоть мы не раз шелушили колосья, стараясь, чтобы с ладошки не сдуло ни одной зернинки.

— А сколько в вашем колхозе из одного центнера семян вырастает хлеба? А сколько его надо на год одному человеку? Одной семье? А всей деревне? А государству?

Мы таращили глаза на Анохина. О таких вещах с нами никто никогда речи не вел.

— Так вот, — Анохин подошел к столу. — Повторяю, что я долго думал, с чего начать первый урок, и решил начать от земли… Прошу вас встать и одеться. Сейчас мы пойдем в поле, учетчик колхоза нас ждет.

Мы вскочили и гурьбой помчались к двери. Кому охота корпеть в душном классе!

Вернулись в школу только к обеду, взбудораженные, чуть обалдевшие от впечатлений. Оказывается, рядом столько интересного, удивительного, а мы и не знали.

Анохин всех нас научил работать саженью, высчитывать площади квадратных полей, среднюю высоту колоса по трем разным колосьям и даже по нескольким выкопанным кустам картошки определять, какой урожай выйдет со всего огорода. А сколько еще рассказал разного!

Мы шли и продолжали спорить, считать, а учитель не переставал улыбаться, и глаза его сияли от возбуждения.

И тут в школьном коридоре нас встретил директор Звягин.

— Это что, саботаж? — подступил он к Анохину. — Я вас спрашиваю, саботаж?

— Какой саботаж? — пожал плечами Анохин, все еще улыбаясь.

— Вы сорвали целых три урока! Преподаватели написали докладную!