Демидов кедр

— Да не подменять, Курыгин, не подменять. Работать! — Драч заметно повеселел, деловито затопал по конторе. — Каримова у меня уж второй месяц помощника просит.

— Что за Каримова?

— Опробатор золотоносных песков.

— Не знаю такую. А потом я даже лотка, честно признаться, не видел ни разу.

— Увидишь, Курыгин, увидишь. И работать научишься.

— Да и не мужская это работа, — продолжал отбиваться Леонид.

— Рюкзак с песками таскать из забоев — не мужская работа? Ну даешь! Да если хочешь знать, до недавнего времени на приисках вообще баб не водилось. Кто же пробами занимался?

— Ладно, уразумел. Но Каримову я все же не знаю.

— Четвертый месяц живешь в поселке в сто человек и половины людей не знаешь. Чудной ты, Курыгин, мужик. Ей-богу, чудной. Сейчас должна подойти.

Каримова подошла не «сейчас», а через час.

— Опоздала? — невинно спросила она и объяснила. — Стряпалась.

Оказывается, Леонид видел ее не однажды: на планерках, на улице, в магазине. Это была молодящаяся, вертлявая бабенка неопределенного возраста, которой можно было дать и тридцать, и сорок, и в то же время она и под двадцать пять со стороны вроде бы подходила. Круглолицая, с ямочками на щеках, глаза так и стреляют в разные стороны.

— Могла бы и бросить стряпню, когда вызывают, — нахмурился Драч.

— Как же брошу, если гостя жду, если завтра муж ко мне приезжает.

— Они у тебя каждую декаду почти приезжают.

— Ой, Иван Иванович, скажете тоже! — вспыхнула женщина, но не обиделась. — Шутники вы какие! — глянула на Леонида из-за плеча. — Зачем вызывали? Некогда мне.

— Вот, с помощником познакомить.

— Да? — вскинула брови, протянула Леониду ладошку узенькой лодочкой. — Очень приятно. Галя. То есть… Галина Ивановна. А вы еще совсе-е-е-м-совсем молодой! — пропела не то с сожалением, не то с завистью. — Значит, вместе будем работать, да?

Леонид только руками развел.

— В общем, вот что, Курыгин… — Чувствовалось, что Драчу до чертиков надоело сидеть в конторе. — Как и договорились — завтра отгул. А через день с утра в распоряжение… Галины Ивановны. Понял?

— Понял. До послезавтра.

— Счастливо! — улыбчиво закивала Каримова.

Часов до одиннадцати они работали в шахтах. Набирали в специальные холщовые мешочки пески, нумеровали, относили в рюкзаках в опробаторную. А с одиннадцати, когда пришел геолог Виноградов, начали промывать. Промывала, конечно, Каримова, Леонид пока наблюдал.

Опробаторная — та же землянуха-времянка, обложенная дерном и крытая внакат тоненьким ельником. Небольшой столик, гудящая жаром железная печка и широкий, квадратный бак на полу с теплой водой.

Каримова насыпала пески в лоток — этакое неглубокое деревянное корыто с гладкими боками и дном по типу треугольной линзы — и опускала лоток в воду, ворошила скребком содержимое и начинала резко и часто-часто болтать: влево-вправо, влево-вправо, взад-вперед, чуть наискосок, опять влево-вправо. Через некоторое время осторожно сгребала сверху отмытые шлихи и снова — влево-вправо, вперед-назад. Под конец, когда в лотке оставалась одна мелочь, она уже не сгребала ее, а смывала. Приподнимет лоток, наклонит слегка, и крохотные песчинки вместе с водой скатываются в бак.

Геолог Виноградов, пожилой, но еще прыткий тощенький мужичок с седыми висками и с торчащими из ушей пучками волос, видимо, большой любитель поболтать, особенно со свежим человеком, не умолкал ни на минуту.

— Золото, Леонид Григорьевич, — рассуждал, посиживая на лавке за столиком, — оно — тяжелый металл, во много раз тяжелее породы. Да-а. А потому при промывке быстро оседает на дно лотка. Опытный промывальщик не упустит даже самую тоненькую пластиночку. Хотя не думайте, что все так просто. Неумеючи можно и самородочек граммов на пять вместе со шлихами выбросить вон. Да-а.

Он делал несколько глубоких затяжек, смотрел задумчиво куда-то в угол и продолжал безо всякого перехода:

— Вот эксплуатационники, то есть непосредственные добытчики, называют вашу с Галиной Ивановной службу подсобной. А разве это так? Не так, Леонид Григорьевич. Не будь ее, как определить, где есть металл, а где нет? Как определить, сколько его, куда пошло золотоносное русло, а значит — в какую сторону направлять забой?

И хотя Леониду это было известно, как дважды два — четыре, многозначительно поднимал вверх указательный палец:

— То-то! То-то, мой юный приятель… Ну и как там у вас, Галина Ивановна?

— Ничего нет.

— Откуда пробы?

— Пятая шахта, левое крыло. Там, где вы пометили тройным крестиком.

— Вот! — Виноградов нежно взял Леонида за локоть. — Вот вам подтверждение моих слов. В левом крыле пятой шахты работы надо кончать. Повернуло золото в другую сторону. А не опробуй — пластали бы наши эксплуатационники пустую породу. Плохо, — опять перескочил на другое. — Отживает наш Боковой. Средний металлишко попадается, одонки. А ведь я помню те времена, когда здесь на отдельных участках полигона брали по четыреста граммов из одного кубометра песков. Вы представляете — по четыреста граммов! Я, старый геолог со стажем в десятки лет, и то, когда подумаю, не верится даже.