Демидовы. Их жизнь и деятельность

Рудоискатель Иван Савин жаловался Татищеву, что он давно еще открыл медную руду на реке Вые и объявил об этом верхотурскому воеводе Калитину, но тот не обратил внимания на его объявление. Потом Савин донес о своем открытии Демидову, который тоже сначала не работал руду, но с приездом Татищева стал разрабатывать, боясь, чтобы шустрый капитан не перехватил себе открытого месторождения. Демидов строго приказал Савину молчать об этой руде и везде поставил заставы, не пропускавшие подозрительных заводчику лиц. Эти же заставы не пропускали охотников к ловле бобров, “и нам, бедным, ясак нечем платить”, – жаловался Савин. Демидов запретил последнему объявлять казне какие бы то ни было руды. “Если будете объявлять руду на Уктус, – грозил заводчик, – то я вас кнутом буду сечь и в домны (печи, где выплавляется чугун) помечу”. Савин с кусками руды только тайком, глухими местами, пробрался к Татищеву. За ним была послана погоня, и, вероятно, в случае поимки рудоискателя, его постигла бы жестокая участь.

Мы должны привести еще несколько случаев из “подвигов” Демидова, чтобы видеть, на какие жестокие и смелые выходки был способен привыкший к власти Акинфий. И если он мог проделывать подобные вещи с посторонними лицами, даже со слугами царя, то легко себе представить весь ужас положения людей, находившихся в его безграничном распоряжении.

Татищев послал купить весы для Уктусского завода в Невьянский, где они делались на вольную продажу. Посланный был выгнан с завода приказчиком Феклистовым с бранью. Этот же Феклистов увез “воровски” с Точильной горы наломанный казенными людьми камень. Посланные Татищева нашли часть увезенного камня разбросанной по лесу. Вследствие этого обстоятельства печи казенных заводов простояли долгое время без действия, что, очевидно, и было нужно Демидову.

Когда Татищев получил указ берг-коллегии о взимании с заводчиков десятины с металлов в казну, он сейчас же послал Демидову “указ” от себя и приказывал составить ведомость о железе и привезти ее самому заводчику в Уктус. Но, понятно, Демидов не поехал: он не хотел допустить даже мысли, что Татищев смеет ему “указывать”. Акинфий ответил коротко: “Когда пришлется указ от берг-коллегии, мы тогда готовы платить”. Указ Татищева назван “отпискою”. Этого не могло вынести ретивое чиновничье сердце Татищева, привыкшего к установленным канцелярским формам: он разразился сильною жалобою в берг-коллегию, которая приказала: “Демидовым быть послушным законным требованиям Татищева, писать ему “доношениями” и особых указов себе от коллегии не ожидать”. Тогда Акинфий изменил свой горделивый тон на насмешливый: “Просим вашего величества, – писал он Татищеву по поводу ломки камня, – о рассмотрении той обиды и о позволении ломать камень”.

Но Татищев не унывал: он сыпал в берг-коллегию грозными жалобами на Демидова. Однако, к великому удивлению ревнителя казенных интересов, жалобы его не доходили по назначению, в чем он, кажется, не без основания подозревал Акинфия, посылавшего погоню за курьерами Татищева и отнимавшего у них, часто при жестоком истязании, бумаги, изобличавшие деяния заводчика.

Акинфий не позволял давать подвод Татищеву и служащим его, подвергая жестоким наказаниям своих крестьян и приказчиков, если они, хотя по принуждению властей, давали лошадей на казенные заводы. Его политика заключалась в том, чтобы всячески мешать деятельности ненавистных ему “государевых заводов”, в чем он и успевал, портя припасы казны и затрудняя отправку казенных караванов. Дошло до того, что служащих на царских заводах он подвергал у себя формальному наказанию кнутом и бил их “смертным боем”. Когда по этим поводам Татищев посылал к Демидову для “розыску” чиновников, то Акинфий без церемонии выпроваживал их, говоря, что “ему-де с капитаном много говорить нечего”.

Неутомимый Татищев опять послал с верным человеком в берг-коллегию жалобы на непокорного заводчика с приобщением копий не дошедших прежде рапортов. Наконец от коллегии пришло решение и между прочим резолюция: “Обо всех противностях Акинфия Демидова составить особую выписку”.

Но, вероятно, приезд более миролюбивого Никиты подействовал на Акинфия отрезвляющим образом, а может быть, Демидовы почуяли силу в Татищеве и испугались угроз берг-коллегии, – только отношения врагов с этого времени стали мягче.