Демидовы: Столетие побед

Акинфий пытался подтянуть экономические показатели, ослабив налоговую нагрузку: в 1742 году попросил о сложении «за учинившимся пожаром» доменного оклада на три года. По-видимому, просьба осталась без удовлетворения, и в июле следующего года он бил челом вновь: называя оклад «отягощенным», просил об освидетельствовании тульской домны и установлении для нее новой ставки налога по образцу, принятому для соседей — Родиона Баташева (сына умершего к тому времени Ивана Баташева) и Акулины Даниловой. Завод между тем работал — в 1743 году с него рапортовали о выплавке чугуна.

По-видимому, в полной мере преодолеть трудности, связанные с восстановлением завода, выйдя при этом на терпимый уровень рентабельности (или терпимой убыточности), после пожара так и не удалось. В 1744 году Акинфий остановил единственную домну Тульского завода — может быть, прямую наследницу первой домны, построенной его отцом [652]

. Несколько последующих лет на предприятии работали только молотовые.

Каковы были планы Акинфия в отношении старейшего своего производства — остается загадкой. За 20 лет самостоятельного после отца управления хозяйством он не построил ни одного завода в центре европейской части России. Сомневаемся, что его отношение к этой промышленной площадке изменилось к концу жизни, — хотя бы потому, что проблема с углем, ставшая одним из основных стимулов, развернувших Демидовых в сторону Урала, только обострилась. Вроде бы всё шло к тому, чтобы закрыть единственный принадлежавший ему на родине завод и окончательно проститься с Тулой. Но так ли было в действительности?

Некоторое сомнение на этот счет возникает при размышлении о судьбе каменного дома, находившегося на демидовском заводе. Его облик известен по планам двух его этажей, снятым с натуры в 1754 году. Что этот каменный дом возник при комиссаре Демидове, маловероятно. Озаботься строительством Никита Первый, он бы начал с перестройки главного дома (в Оружейной слободе), а не заводского. В период раздела наследства Акинфия, когда было неясно, кому какой завод достанется, эта постройка появиться тоже не могла. Наиболее вероятное время строительства — Акинфиево двадцатилетие. В цитированном рапорте Беэра 1741 года упоминается, что огонь, уничтожив деревянный дом, пощадил некие «большие каменные полаты» [653]

. Это могли быть складские помещения. Но не исключаем, что подразумевался строящийся жилой дом, которому предстояло сменить деревянный.

Акинфий собирается свертывать бизнес в Туле, закрывать здесь завод и одновременно строит на нем капитальный каменный дом? Неувязочка…

Противоречие можно снять, предположив, что дом строился для сына Прокофия. Возможно, Акинфий, опираясь на опыт своего отца, старался удержать его, неизбранного в качестве наследника, подальше от Урала — получается, в Туле. Здесь у Акинфия было единственное достойное жилище — в слободе. Этот дом как нельзя лучше выполнял представительские функции, и Акинфий, можно думать, намеревался оставить его себе. Прокофию после отделения следовало отселиться. На начало 1740-х годов подходящего дома в Туле у Акинфия, похоже, не было. Возможно, именно поэтому он и затеял строительство нового дома у плотины постепенно угасавшего завода.

Но как быть с тем, что, судя по завещанию, сам завод Акинфий Прокофию отдавать не собирался? Не исключаем, что, закладывая фундамент дома, он еще не стоял на столь категоричной точке зрения. С учетом глубины пропасти, в которую сползала экономика этого завода, он мог и решиться на такой подарок.

Впрочем, могло быть и не так или не совсем так. Смущают «каменные палаты» на заводе, упомянутые Беэром, — что если это старый жилой дом, сосуществовавший с деревянным? Смущает активная позиция Акинфия в вопросе, который, казалось, давно был закрыт, — по поводу Верхотулицкого завода, после бурных внутрисемейных разборок доставшегося дочери его брата Акулине. Но об этом — в следующей главе.

Завещание Акинфия Демидова

Незадолго до того как Акинфий занялся приведением в порядок дел по этому заводу, аналогичную по смыслу операцию он провел в отношении собственных заводов. Только регулировал положение не сегодняшнего, а завтрашнего дня.

Его власть была крепка как никогда. Все элементы хозяйства были продуманно взаимосвязаны. По мере роста хозяйства связи крепли и усложнялись. Но постепенно вызревал фактор, грозивший стройной системе разрушением. Подрастали потенциальные наследники нажитого. Как было сохранить плоды огромных трудов?