Демидовы: Столетие побед

Не исключено, однако, что Прокофий в качестве наследника дела выдавливался из планов отца постепенно. Отдаление Прокофия могло развиваться по мере подрастания Григория, к которому в качестве потенциального наследника Акинфий, несомненно, тоже приглядывался, но который в конечном счете его тоже не удовлетворил. Возможно, выражение какой-то промежуточной конфигурации следует видеть в приобщении Григория к заводским делам — посылке его на медеплавильный Суксунский завод (зачем бы это, если заводы отойдут не к нему?). Нам кажется вполне возможным увидеть за этим намерение Акинфия развести наследников (Прокофия и Григория, малолетний Никита пока не в счет) по «технологическому» принципу, о чем еще скажем. Что при этом нарушался принцип единонаследия, роли уже не играло: этот петровский закон был отменен в 1731 году.

На что рассчитывал Прокофий в начале — в общем, ясно. Чем все это кончится — тоже известно. Как, когда менялись его расчеты, по какой причине, что он чувствовал и переживал — все это останется в области предположений и догадок.

Средний сын

Григорий родился 14 ноября 1715 года. Утверждалось (и это утверждение эпизодически вспоминают до сих пор), что он был сыном Акинфия от первого брака. Из этого выводится характер отношений, сложившихся у Григория с другими членами семьи. Приведем пример, выделяющийся из прочих тем, что исторический материал переработан в нем в соответствии со стереотипами массового сознания:

«Что мира не стало в его (Акинфия. — И. Ю.)Невьянском доме — это понятно. После смерти своей первой жены Евдокии Тарасовны, урожденной Коробковой, Акинфий, выдержав положенный срок, женился в Туле на Евфимии Ивановне Палыдовой [838]. Когда в 1724 году летом вез ее в Невьянск, она была на сносях и принесла ему прямо на берегу Чусовой сына Никиту. Как не терпит медведица в берлоге чужого пестуна, так невзлюбила мачеха девятилетнего пасынка Григория, который и без того не отличался общительным нравом. Когда Акинфий бывал дома, ему как-то удавалось сохранить видимость нормальных отношений. Но заводское дело хлопотное — на месте не усидишь… А вернешься из таких поездок, жена ревмя ревет, сын волчонком смотрит. Он его и ругал, и за волосья таскал — не покоряется тот мачехе» [839]

.

Всё складно. Если убрать дату и поменять имена, получится сказка братьев Гримм.

Вот только исходная расстановка фигур на сказочной сцене с реальной историей не совпадает. Если Прокофий был сыном уже от второго брака (а это сейчас установлено твердо), то родившийся позже Григорий — тоже. Так что не существовало ни мачехи и пасынка, ни медведицы и волчонка.

Григорий был пятью годами моложе Прокофия. Разница невелика, недостаточна, чтобы одному вырваться вперед, другому отстать.

Где прошли детство и юность Григория — неизвестно. Как и старший брат, он упомянут в переписной книге Невьянского завода, составленной в декабре 1721 года

[840]. Бывал он там и позднее, в 1730-х годах [841]. Едва ли ошибемся, назвав и другой город, который часто посещал его отец, — Тулу. 23 мая 1731 года отец женил Григория на Анастасии, дочери богатого Соликамского солепромышленника Павла Ивановича Суровцова (Суровцева) [842]. Это событие связало с биографией Григория еще один город — Соликамск, где и состоялась свадьба.

Соликамск в эти годы являлся крупнейшим в регионе центром солеварения. Варницами здесь владел и Акинфий Демидов, купивший соляной промысел с дворами в 1730 году [843]

, по одним данным, у гостя Филатьева, по другим — у его наследников [844]. К этим четырем скважинам добавилось столько же, полученных с приданым невесты, а потом еще несколько, купленных у ее родственников [845]. Акинфий в духовном завещании описывает это владение такими словами: «…соловарные заводы со всяким строением, и инструменты, и посудою, с мастеровыми и работными людми, и со обретающимся в тех заводех капиталом». Первый промысел покупался запустелым, позже «был возобновлен», но, как потом вспоминал Григорий, оказался «за плохостию росолов к варению соли не годен; и в убыток в действии содержать ево невозможно, чего ради в 1740-м году оставлен» [846]. В первой половине 1740-х годов какие-то скважины еще действовали, однако в мае 1745-го Акинфий эксплуатацию их прекратил и до его смерти она уже не возобновлялась [847]. Но в 1730—1731 годах, осваивая новую для себя промышленную отрасль, Акинфий Демидов оценивал перспективу ее развития наверняка более оптимистически.