Демидовы: Столетие побед

Привлечение Авдеевым внимания к бывшей тогда у всех на слуху кровавой драме в семье Демидовых объясняет сделанный Акинфием выбор линии защиты. Выстрел, сведший в могилу его брата, прозвучал 14 мая — всего за месяц до выстрелов на ржаном поле. Очень вероятно, что сопротивление Акинфия выдаче сына явилось реакцией на крайне неприятное положение, в котором с недавних пор пребывала фамилия. Иван, двоюродный брат Прокофия, обвинялся в отцеубийстве со всеми вытекающими из этого последствиями — арестом и розыском с применением пыток. Защищавшая Демидовых броня, выкованная нажитым ими богатством и связями, получила как минимум вмятину, а возможно, и трещину. Не сказать, что раньше им дозволялось в Туле все что угодно, но многое — действительно дозволялось. Майской ночью 1728 года отношение общества к ним как к людям, стоявшим над законом, было поколеблено. Это прямо выразил в своей жалобе Авдеев, указавший на сходство в действиях братьев, один из которых уже вполне официально считался убийцей. Акинфий осознавал опасность таких параллелей. Осознавая, тормозил разбирательство.

Акинфий победил. Несмотря на благоприятный момент, привлечь Прокофия к ответственности по делу о стрельбе по крестьянам не удалось. На допрос Прокофий не являлся — все лица, посланные за ним из провинциальной канцелярии, возвращались ни с чем. Отчаявшись, Авдеев в мае 1729 года попросил принять решение по его иску в обход саботируемой ответчиком нормальной процедуры: «указ учинить по Уложенью и по правам»[817]. Просьба удовлетворена не была. Дело буксовало. Оно выдыхалось.

В мае 1733 года по сути вопроса наконец высказался Прокофий Демидов, за пять прошедших после инцидента лет, можно думать, вполне уверившийся в благополучном для себя его исходе. В поданном в провинциальную канцелярию прошении он уведомил, что по прибытии из Петербурга в Тулу ознакомился с поданной Авдеевым челобитной. Тот, в очередной раз напоминая о несчастных возчиках камня, именовал в ней Прокофия «умышлительным человеком, и смертноубивцею, и ведомым озорником, яко сущаго вора и злодея». Придерживаясь избранной линии защиты, Прокофий заявлял, что такое прошение «без верющей челобитной и принимать не подлежало». Он напоминал об условии, выдвинутом Акинфием приходившим за Прокофием (последний, по словам отца, находился тогда в Петербурге). Объяснение тому, что челобитная от имени Извольского подана так и не была, Прокофий находил в том, что истец, осознавая его, Демидова, «правость», понимал, что Авдеев — «плут»: «оные (извет и челобитье. — И. Ю.)

без воли ево, Изволского, подавал». Замечательно интересна реакция Прокофия на присутствующие в челобитной Авдеева характеристики Демидовых и его самого (по оценке обвинителя — «смертноубивцы», вора, злодея и проч.). Прокофия возмутило, что его противник к этим «укорителным» словам «примешивал еще и постороннее: о убивстве дяди ево Григорья сыном ево Иваном Демидовым» (сам этот факт Прокофий, разумеется, не отрицал). Иван «за то богомерское преступление… кажнен смертию». Но, решительно заявляет Прокофий, «то ему, Демидову, или фамилии их ни к малой укоризне не прилично. Всяк звание приемлет от своих дел, а отец де ево, Акинфей, и он, Прокофеи Демидов,

люди добрые и снабдены высокой императорского величества милостию». Вот как.

Подробности дальнейших событий опускаем. Итог пятилетней тяжбы был подведен 27 июля 1733 года. В этот день Тульская провинциальная канцелярия, слушав дело, вынесла определение: просителю Авдееву «от иску его, что он искал на нем, Демидове, в бою крестьян отказать»[819]

.

Выразительные подробности этого эпизода в очередной раз напоминают об одном из важнейших для Демидовых событий второй половины 1720-х годов — их одворянивании. И попавший в историю с охотой на ржаном поле Прокофий, и его родственники состояли в шляхетском сословии без году неделя. Рожденные казенными кузнецами, они только еще вышли из горнила сословного метаморфоза в новую, теперь уже дворянскую жизнь. Но писаться дворянином — не значило быть в новом качестве признанным. История об охоте на перепелок, закончившейся стрельбой по крестьянам, содержит немало деталей, интересных в плане изучения процесса интеграции в дворянское сословие таких, как Демидовы, — лиц, только недавно добившихся юридического себя к нему причисления. Присмотримся к тому, как они срастались с дворянством.