Демидовы: Столетие побед

Еще одна общая Акинфиевичам черта, в елизаветинское время раскрывшаяся неполно, но проявившаяся достаточно отчетливо, — их склонность к благотворительности и меценатству.

Нищелюбие в допетровской Руси — тема слишком обширная и слишком важная для понимания русской культуры того времени, чтобы останавливаться на ней походя. Нас в данном случае интересует та ее часть, которая касается подобных явлений в предпринимательской среде. Приведем один факт, относящийся непосредственно к кругу металлозаводчиков.

При приеме в 1675 году в компанию по поиску и разработке полезных ископаемых, состоявшую из переводчика Посольского приказа московского дворянина Андрея Виниуса (того, который много лет спустя возглавит Сибирский приказ), посадского из Вологды Якова Галкина и торгового иноземца Кондратия Нордермана, нового члена заводчика Вахрамея Меллера компаньоны подписали соглашение, включавшее, помимо прочих, и такой пункт:

«А буде за помощию Божиею сыщем мы многую прыбыточную руду и заводы построим, и мне, Вахрамею, по прежнему их, Андрееву, и Яковлеву, и Кондратьеву, обещанию и своего жеребью ис прибылей, которые Бог подаст, откладывать с ними ж на строение Божиих церквей, и на пропитание служебников церковных, и убогим десятую часть безо всякия удержки»[966]

.

Обратим внимание на упоминание некоего «прежнего обещания». Речь идет о договорной записи, объединявшей коллектив в его прежнем составе[967]. Судя по приведенному тексту, статья о десятине присутствовала и в ней. Содержание ее неизвестно, как неизвестно и то, насколько такие статьи были типичны для подобных договоров. Но в том, что подобные обещания давались, сомневаться не приходится.

(Своеобразие обещанию, данному в 1675 году, придает тот факт, что участники соглашения принадлежали к разным конфессиям: Виниус и Галкин были православными, Нордерман и Меллер — протестантами[968]

. Какой именно церкви и ее «служебникам» намеревалась они помогать? Разным? Но как в таком случае предполагалось делить средства? Поток планировалось направить в сторону одной православной церкви? Тогда, получается, помогать ей собирались и протестанты?)

Приведенное свидетельство уникально (хотя, как следует из него же, факты такого рода имели место). Век XVIII дает неизмеримо более богатый материал, содержащий упоминания и Демидовых.

При Невьянском заводе в середине 1750-х годов существовала богадельня. Хотя по согласию деливших наследство братьев «сии богаделщики в раздел не кладены», из факта обсуждения вопроса следует, что по крайней мере некоторые из них были людьми зависимыми (один «купленный» даже упомянут)[969]

. Само по себе существование богадельни, конечно, не означает, что ее содержал заводовладелец, но все же важно, что на старейшем уральском заводе Демидовых такое заведение имелось. Помня гуманный тон писем Акинфия и столь же гуманный характер содержащихся в них его распоряжений, зная о его многолетних благодеяниях по отношению к старообрядцам, можно думать, что и невьянская богадельня не была ему вполне безразлична. Напомним, кстати, что некоторые из этих благодеяний старообрядческие историки уверенно считали сделанными одним из сыновей Акинфия, которым посвящена эта глава, а именно Никитой Акинфиевичем.

Новое время, новое поколение. Возникают новые адреса благотворительной деятельности (наука, культура), рождаются новые ее формы.

Самый ранний известный нам факт деятельности в этой сфере братьев Демидовых относится к периоду раздела отцовского наследства. Мы хорошо помним, как напряжены были их отношения в этот период и как трудно тогда, да и многие годы после, согласовывали между собой они даже мелкие вопросы. Тем примечательнее запись в Журнале посвященных разделу заседаний конца 1757 года, сообщающая, что «со общаго согласия положили они и[з] отцовъского имения в Московской императорской университет поднесть два выписные минералные кабинета, называемые один Генкелев, а другой Морздорфов, и минеральную ж перемиду, ис коих один кабинет уже и поднесен; и требовали чтоб оные кабинеты и перемиду ис числа раздела их исключить, и о том для ведома записать в Журнал»[970].

Напомним, что Московский университет был учрежден в 1755 году — всего за два года до события, отмеченного в Журнале. Научных коллекций, обязательной принадлежности такого рода учебных заведений, он, естественно не имел. Не было и сложившейся практики дарений таких объектов частными лицами. Продолжая споры вокруг имущества, братья Демидовы без трудных обсуждений (во всяком случае, их следов в документах нет) принимают решение подарить университету едва ли не лучшее собрание минералов, которым располагали, — приобретенное их отцом минералогическое собрание известного саксонского минералога И.Ф. Генкеля[971].