Демиург местного значения (СИ)

К этому времени заполыхал помост левой штурмовой башни, а через минуту и центральной. Верх правой башни, подожженной первой, уже пылал вовсю. Участки стены, захваченные штурмующими центральной и левой башни, оказались заметно меньше, но я послал воинов с лестницами и туда: если не поддержат атаку, то хотя бы дадут возможность отступить со стены по лестницам, уцелевшим соратникам.

Штурмовые колонны с лестницами, бегущие к правой, пылающей башне, наконец-то добрались до стены. Плацдарм на ее гребне сократился метров до тридцати — румийцы, понимая, что время решает все, давили на наших изо всех сил. Пока приставили лестницы, пока залезли наверх, занятый участок сократился до двадцати метров, потому часть лестниц оказалось установлена в местах, уже отбитых противником. И встретили, забравшихся сюда славов, совсем неласково. По лестницам, попавшим на плацдарм, начало прибывать подкрепление. Отступать наши, вроде, перестали. Плацдарм больше не сокращался. Но и не увеличивался. Такое неустойчивое равновесие сохранялось до тех пор, пока какому-то румийскому артиллеристу не пришла в голову идея ударить, по сражающимся на стене нашим, горшками с горючей смесью. Сыпанул щедро, с десяток. И половина из них угодила, по плотно сгрудившимся варанго-славам. Остальные упали по обе стороны от стены. Все, кроме одного. Один попал по румийцам. Тем такой подарочек пришелся не по нраву. Что уж говорить про наших, заполучивших таких подарков в пять раз больше. Опять послышались вопли, сгорающих заживо. Со стены, начали падать охваченные ужасом люди…. Боевой дух штурмующих был подорван. Легионеры поднажали и наши посыпались со стены. Частью буквально — начали просто спрыгивать, разбиваясь насмерть, или ломая кости, другие пытались спуститься по лестницам. На плацдармах, захваченных воинами двух других башен, ситуация складывалась не так катастрофически, но динамика тоже была не в нашу пользу — румийцы потихоньку выдавливали славов со стены.

Все! Штурм не удался! Надо было отводить воинов, чтобы не увеличивать и без того немаленькие потери. Я отдал соответствующий приказ. Пропели сигнальные трубы. Кто мог, спускался по лестницам. Кто-то из последних сил пытался сдерживать натиск румийцев, прикрывая их отход. Лучники усилили обстрел, стараясь облегчить отчаянное положение наших на стенах. Уже все три башни пылали гигантскими кострами. Румийцы возобновили стрельбу из своей настенной артиллерии, по все еще толпящимся у подошвы стены воинам, второй атакующей волны. Те, закинув щиты за спины, начали отходить, прихватив с собой раненых и искалеченных.

В течение следующих десяти минут на стенах все было кончено. Какой-то части наших удалось спастись, спустившись по лестницам. Большинство же погибло. Я глянул на солнце. Наступил полдень. Получалось, что с момента начала выдвижения штурмовых башен прошло уже часов шесть. Ну, что ж, надо идти заниматься ранеными. И думать, что делать дальше.

Глава 18

И так, нужно было думать, что делать дальше. Брать Лютецию измором? Сбежавшие оттуда рабы, говорят, что припасов в подвалах города запасено немеряно. Опять же, изгнав из-за стен кучу лишних ртов, эти запасы теперь можно растянуть на год, если не больше. Наше, ежедневно увеличивающееся войско, перемрет от голода и холодов, или разбежится, пожалуй, раньше. Еще раз перебрал в уме все химико-технические прибамбасы из будущего, которые попаданцы-энциклопедисты применили бы в данном случае на моем месте. Снова убедился в полном своем невежестве в этом вопросе и загрустил.

Грустил в своем шатре. После завершения всех скорбных дел, принесенных сегодняшним днем. Раненых, искалеченных и обожженных, я исцелил. Тех, кого удалось вытащить из под стен. С наступлением темноты пластуны из казачков попробуют разыскать и вытащить тех, кого вынести не успели. К тому времени, как их начнут подтаскивать, меня разбудят — об этом я распорядился. Тут важна будет каждая минута — и так ребята провалялись без помощи полсуток.

А пока солнце только клонится к закату. С полчаса назад по настоянию Вальки и Туробоя через силу поужинал — аппетит отсутствовал совершенно, не смотря на пропущенный завтрак и обед. И вот теперь валялся на походной кровати в спальной половине шатра и предавался невеселым размышлениям.