Представление о том, что социалистическое производство является новой, третьей формой товарного производства вслед за простым товарным и капиталистическим производством, было в свое время подвергнуто обстоятельной критике и практически потеряло своих сторонников. Дискуссии по этому вопросу развернулись вновь в связи с осуществлением экономической реформы, поскольку ряд авторов пытался истолковать реформу как принятие на вооружение концепции о товарном характере социалистического производства и на этой основе стал конструировать предложения об изменении характера управления социалистической экономикой.
При этом единственно правильное понимание реформы как реформы, то есть как изменения частичного, изменения по форме, а не как принципиального изменения механизма функционирования социалистического хозяйства, рядом авторов было отвергнуто.
Б. В. Ракитский, например, писал: «В ходе хозяйственной реформы все более отчетливым становится размежевание между поборниками серьезных, последовательных перемен в механизме функционирования нашего хозяйства и сторонниками чисто внешних, частичных изменений, не затрагивающих по существу дореформенной системы хозяйственного руководства» [173]
. Надо полагать, себя Б.В.Ракитский относит к поборникам серьезных, последовательных перемен, а не к сторонникам частичных изменений, на которые он намекает как на несерьезные и непоследовательные и отождествляет их с чисто внешними. А роль поборника дает ему полное право упрекать всех, кто понимает, что непосредственно общественное производство есть антипод товарного. «Наш упрек, — пишет Б.В.Ракитский, — особенно относится к тем немногим из политэкономов, которые в последнее время пошли войной на теорию социалистического товарного производства. Многие современные наши «антитоварники» искренне уверены, что спасают хозяйство от опасностей рыночной стихии. Этот питаемый благими намерениями догматизм смыкается с абстракционизмом: некоторые экономисты вместо конкретного анализа проблем централизации в нашей стране рассуждают «вообще» о некоей «мировой» тенденции к централизации» [174].Можно было бы думать, что Б. В. Ракитский даст образец конкретного анализа проблем централизации в нашей стране. Но он, к сожалению, лишь пропагандировал идею о том, что централизм не есть качество, внутренне присущее социалистической экономике, социалистическим производственным отношениям, и что его присутствие может быть обусловлено только какимилибо чрезвычайными обстоятельствами, чрезвычайными политическими или экономическими условиями.
Он пишет, например: «История нашей страны сложилась таким образом, что на протяжении примерно 25 лет (от начала индустриализации до окончания восстановления) непрерывно складывались различные чрезвычайные обстоятельства, заставлявшие из всех хозяйственных задач отбирать какую-либо самую первоочередную и неотложную и мобилизовать на ее решение максимально возможное количество ресурсов. Такого рода задачи эффективнее всего могут решаться при помощи усиленной централизации. Вот почему такая централизация и укоренилась в тот период. После многолетнего использования усиленной централизации ее сохранение приобрело по инерции силу нормы, хотя она и была вызвана когда-то чрезвычайными обстоятельствами» [175]
.Чтобы понять, что имеет в виду Б. В. Ракитский под «усиленной централизацией», надо принять во внимание следующее его высказывание: «Государство взяло на себя функцию снабжения предприятий необходимыми средствами производства, а население — предметами потребления... Цены устанавливались централизованно как твердые цены» [176]
. Как видим, Б. В. Ракитский, по существу, выступает против централизации в управлении социалистическим хозяйством, поскольку она вызвана, по его мнению, внешними, привходящими обстоятельствами. Между тем тенденция к централизации объективно существует. Она вытекает из усиления общественного характера современных производительных сил. Строго говоря, централизация является выражением непосредственно общественного характера социалистического производства.