Демократия и тоталитаризм

Сталинские годы были мрачными, но казематы Лубянки в каком-то смысле гуманнее маркетинговых отделов, на дверях которых написано: «Человек человеку потребитель!» Опровергая хронологию, за 1991 годом пришёл «1984»: живущие инстинктами люди, управляемые, как радиомашинки, будто сошли со страниц оруэлловской антиутопии. При тоталитарном социализме следят за поступками, при тоталитарном капитализме — под контролем мысли и желания. Ловцы человеческих душ — маркетологи — составляют досье на каждого: что пьёт, что ест, с кем живёт, где отдыхает, какими маршрутами передвигается. Сотни институтов разрабатывают методы, определяющие за нас, что лучше, что хуже, заставляющие нас думать о том, о чём можно, и не думать о том, о чём нельзя, но мечтать — только о шопинге. При этом все средства хороши, в ход идут достижения рефлексологии и психоанализа, семиотики и ассоцианизма, не брезгуют даже гипнозом. У маркетологов развязаны руки, их пропаганду не ограничивают ни уголовные, ни нравственные законы. Нередко можно увидеть, как в магазине ребёнок истерично требует: «Купи!» Это плоды «детского маркетинга», который с младых ногтей приучает быть агрессивным потребителем. Детское восприятие иное, и, с учётом психологии, для малышей разрабатывают особые рекламные приёмы. Как говорил персонаж мультфильма: «Дети плачут, а родители платят». Сегодня слезинка младенца — это монета.

Реклама давно вышла за рамки торговли, став неотъемлемой частью жизни. Книги, газеты, фильмы — это рекламоносители, друзья — переносчики вирусного маркетинга, а благотворительность — лишь одна из статей рекламного бюджета. Сегодня одни живут, придерживаясь рекламы, другие — уворачиваясь от её ловушек. А третьих нет. В мире существуют тысячи общественных организаций: «мир без мусора», «мир без мужчин», «мир без чего угодно». И нет ни одной, выступающей за мир без рекламы! Обсуждение её вреда ограничивается мягкой критикой, касающейся, в основном, деталей, а не сути вопроса, скорее забалтывающей тему, чем её проясняющей. Это тотальное замалчивание — тоже часть тоталитарного капитализма. Реклама — не движитель прогресса, а его катафалк. Продать низкокачественное, но известное проще, чем качественное, но нерекламированное. Поэтому конкуренция производителей сводится к конкуренции реклам. Но говорить о запрете рекламы — всё равно, что ходить голым по улице. Сегодня можно через Интернет купить героин и оружие, снять проститутку школьного возраста, в свободном обществе можно всё. Нельзя только жить без рекламы, вездесущей, как дьявол, преследующей на работе и дома, в общественном транспорте и личном авто, без рекламы, которую выкрикивают на улицах и искусно зашивают в кинополотно. Складывается впечатление, что на единицу рекламной продукции приходится сотая доля остальной. Наших современников, как африканских дикарей, завораживает всё яркое и блестящее: поэтому мизерную покупку для них заворачивают в килограммы разноцветного целлофана — на каждого жителя мегаполиса в год приходится больше тонны отходов. Наша цивилизация производит столько рекламной продукции, что удивительно, как она ещё выдерживает, чтобы не быть заживо под ней погребённой.

В России на рекламе уже выросло поколение, чей главный жизненный принцип: продавай всё, что покупается — покупай всё, что продаётся! Города наводнили люди-рты, люди-кошельки, люди-офисы. Их фантазии ограничивают рекламные буклеты, а мысли — слоганы. Их разговоры сводятся к обсуждению покупок, и свободное время они проводят в Храмах торговли. Делясь впечатлением о путешествиях, описывают гостиничные номера. Обедая в ресторанах, говорят только о еде. За рулём разглядывают чужие машины, сравнивая, завидуют или презрительно отворачиваются. Вот уж кто действительно встречает по одёжке — но провожает не по уму, а по банковскому счёту! Кричащая на каждом углу реклама, использующая для своих целей основной инстинкт, срывает покров тайны, делая запретный плод обыденным, доступная порнопродукция делает женщин фригидными, а подростков асексуальными. И удовольствие они получают не в постели, а в банке. Это общество не счастливее других, и не несчастнее. Внутри него комфортно, главное не задумываться, зачем живёшь, не вспоминать, что смертен, а мечты ограничивать постройкой загородного дома.

Но как в нём жить человеку? Похоже, сегодня каждому мыслящему, как Боэцию, последнему римлянину в окружении варваров, остаётся утешение философией.