Демократия в Америке

Сент-Бёву принадлежат следующие волнующие строки, посвященные Токвилю: «Здесь мы прервем блестящего автора, тонкого и великодушного человека, и скажем ему: нет ничего более достойного уважения, чем желудок, нет более отчаянного крика, чем крик нищеты. Не столько с целью наслаждаться жизнью, сколько для того, чтобы просто жить, существовать, действует большинство людей — вот в чем суть проблемы, которая с виду не так благородна и не может превратиться в лозунг, однако от этого она не становится менее важной и менее святой»¹⁰ . Сент-Бёв развивает дальше свою мысль и сравнивает проницательность Токвиля в 1848 году с проницательностью Прудона, «чистого пролетария», путь которого был необычайно труден, — у него не было преимуществ Токвиля. Сент-Бёв абсолютно прав, называя отношение Токвиля к демократии «браком по расчету, по необходимости, а не по любви». Даже прибегая к помощи религии, дабы привлечь внимание людей к духовным ценностям, Токвиль делал это скорее из страха перед равенством, источником демократии, чем из веры в возможности демократии воспитать массы. Он предполагал, что благодаря влиянию церкви можно спасти свободу от последствий равенства Свободу «умеренную и упорядоченную», как он ее охарактеризовал Монталамберу в 1852 году, которая, он надеялся, удержит народ на своем месте. Очень важно помнить, что государственный переворот Луи Наполеона Токвиль отверг с отвращением, а безжалостность Кавеньяка, разрушившего мечты, за которые народные массы боролись в Февральскую революцию, не вызвала у него никакого отвращения.

Из всего этого не следует, что Токвиль отчетливо видел угрозу, исходящую от узкобуржуазной общественной концепции, не оставляющей места для великих идей и, следовательно, для большой политики. Однако он всячески подчеркивал опасность власти масс, или, как он сам говорил, победы желудка над разумом и сердцем. На чем же, в сущности, строились взгляды Токвиля? Он враждебен индивидуализму в классическом смысле слова; к социализму относится скептически, это видно из его «Воспоминаний». Он понимает, что равенство неизбежно наступит, однако равенство без свободы будет нестерпимо. Не вызывает сомнений неприятие им любого авторитарного режима; но и развитие системы учреждений, способствующих активизации участия народа в государственном правлении, также вызывает у него беспокойство. Ему внушает страх авторитарный режим, при котором деньги становятся целью достижения власти, а должностные обязанности уходят на второй план. Не менее страшится он любого разделения труда, мешающего трудящимся выполнять свои гражданские обязанности и заставляющего их мириться с положением простых подчиненных в обмен на доступ к материальным благам. Он презирал политиков-интриганов, таких, как Тьер. Не мог простить Луи Наполеону создание империи, уничтожившей свободу. Он одинаково ненавидел и анархию, и революцию; но особенное отвращение у него вызывали люди, равнодушные к жизни общества. Он понимал, «что так называемые необходимые учреждения нередко являются всего лишь привычными, а что касается социальных структур, то здесь возможное поле деятельности гораздо шире, чем представления о нем людей, живущих в любом человеческом обществе»¹¹. Будучи аристократом по рождению, эгалитаристом по своим взаимоотношениям с людьми, Токвиль переживал постоянный внутренний разлад ума и сердца. Возвышенный и меланхоличный по характеру, он был очень честолюбивым человеком и страстно желал занимать высокий пост. Однако, как справедливо заметил Ж. П.Майер, он не мог желать власти ради самой власти; для него была неприемлема политическая философия Макиавелли и Гоббса. С его точки зрения, искусство править государством состоит прежде всего в умении помочь обществу, исполненному величия, глубоко осознать, что только свободному человеку доступно истинное чувство собственного достоинства. В Америке его особенно привлекло общественное устройство, там он наблюдал подлинное уважение свободы, сохранение которой было всегда так дорого его сердцу, хотя в этой стране равенство было осуществлено намного полнее, чем в какой-нибудь европейской стране. Когда яростный гнев не владел Токвилем — человеком, все переживающим остро, как это было после Февральской революции 1848 года, он испытывал уважение к

¹⁰

Там же, с.317—318.

¹¹

Ж.П.Майер. Алексис де Токвиль. Париж, 1948, с. 147.

21